Когда Дора закончила свой рассказ, в палате хлюпали почти все. Агния прижимала ко рту платочек и пыталась глубоко вздохнуть, а бабка Полина, всхлипывая, приговаривала:
- Вот уж… Да надо же…
Ни у кого не было желания что-то говорить, и только всегда молчаливая Евпраксия произнесла тихим голосом:
- Хорошо то как. Счастливая ты, Дора. А вот я вам завтра другую историю расскажу. Тоже про любовь, – женщина помолчала и, улыбнувшись, добавила. – Про невероятное знакомство, и что после него было.
День начинался как обычно. Но сегодня, как будто специально, к Евпраксии впервые пришли посетители. Три огромных мужчины, настолько похожие, что с первого взгляда было понятно – они родственники. Все трое высокие, широкоплечие, с огромными руками и ногами. В палате сразу стало тесно. Евпраксия расцвела, заулыбалась. Все остальные с невольной усмешкой погладывали на неё – маленькая, худенькая женщина совсем терялась на фоне мужчин. Старший из них гудел густым, низким голосом, старательно понижая его и стараясь говорить тише. А двое молодых, молча смотрели на Евпраксию, и столько любви, нежности и тревоги было в их глазах, что слов не требовалось.
Через час они ушли.
- Муж? – спросила бабка Вера.
- Муж, Илья, – подтвердила Евпраксия. – И сыновья. Их у меня двое – Дима и Степа. Они уже большие мальчики.
Услышав это, все в палате рассмеялись.
- И действительно, большие мальчики, - сквозь смех проговорила Дора. – Очень!
- Так уж вышло, - извиняясь, проговорила Евпраксия. – Мужа вы видели, а у них в родне все мужики такие – рослые и мосластые. И внуков мне таких же больших уже нарожали.
Женщина помолчала и добавила:
- И все внуки мальчишки! Хоть бы одну девочку родили, сорванцы. Но я обещала рассказать о невероятной истории.
История четвертая: О живом трупе
Вот ведь как получается – я тоже родилась в большой семье. Но только я была единственным ребенком. А семья была у нас такая: двое дедушек, две бабушки, мои родители, сестра отца с мужем, мамин брат с женой. И вот на всех этих взрослых – один ребенок. Я. Мои все работали в театре. Обе бабушки и дед Роман когда-то были актерами, родители и дяди с тетями – кто гримером, кто костюмером, кто осветителем. Вся семья театральная. Только баба Прокся, в честь которой меня и назвали, всю жизнь домохозяйкой была. Все мои кроме неё в домашности были безалаберными, ни поесть толком, ни прибраться. Жили мы в центре Москвы. Квартира у нас была огромная, семь комнат! И очень несуразная какая-то – все комнаты проходные, только одна, где и жила баба Прокся, да кухня были изолированные. Пока я была маленькой, росла с бабой Проксей. Она единственная из всех была хозяйственной и пыталась хоть какой-то порядок в доме поддерживать. А когда я подросла, то все время в театре проводила, он был моим домом - родным, знакомым. Мы иногда всем семейством из театра и не уходили, так и ели и ночевали там.
Когда я в школу пошла, тоже мало что изменилось – после уроков я бежала к маме в гримерный цех. Или к отцу, в костюмерные, или к деду Егору под сцену. Театр был мне домом, родным, знакомым.
Только я, в отличие от своих родных, театром так и не «заболела». Мне в школе биология да химия нравились, и после выпускного отнесла я документы в медицинский институт. Сколько мне пришлось дома выслушать по этому поводу! И слез, и упреков, дескать, семейную династию прерываю! И уговаривали меня и даже ругаться пытались. Но слишком уж мои родные меня любили, чтоб всерьёз на меня сердиться и обижаться.
В институте мне легко учиться было, мое это дело – медицина. А на последних курсах я специализацию выбрала. Единственной из всего курса решила стать патологоанатомом. Не лечить живых, а узнавать у мертвых, почему болезнь победила. И одной из причин моего выбора было то, что в морге всегда было тихо. И людей мало. Ведь наша театральная семья всегда была такой шумной, такой беспокойной, что я тишину морга воспринимала с удовольствием.
После института меня в Москве оставили, ведь тогда еще распределение было, но не хватало в городе патологоанатомов, вот меня и направили в московскую больницу работать, да так удачно – больница почти рядом с домом. Я когда на работу пришла, все врачи сбежались посмотреть на такое диво – женщина-патологоанатом, да еще такая птичка-невиличка. Но быстро все привыкли, работала я хорошо, четко, и почти сразу про меня говорить стали – профессионал. Вот только одно меня беспокоило – я никак не могла заставить санитаров морга работать нормально. У нас в больнице этих санитаров было семь человек, и все мужики-пропойцы. Они и дома пили, и на работе квасили. И ладно бы только пили, ведь морг место действительно не веселое, да и клиенты разные попадались. Иногда такое тело привезут, что нормальный человек без дрожи взглянуть на него не может. Вот и пили мои помошнички по-черному. Так они еще и с пьяных глаз все путали: то документы куда-нибудь засунут, то бирку не на то тело повесят, то вместо одного тела родственникам другого покойничка отдадут. Ну да не про то разговор.
Зимой 1975 года был в Москве жуткий холод. Да не один-два дня, а как заморозило в конце ноября, так до Нового года продержался. Много людей поморозилось, а некоторые и до смерти замерзли. В основном пьяницы, те, что до дома дойти не сумели. Их сразу в морг доставляли. Вот и привозит декабрьским вечером скорая такого мужика. Мои санитары его на каталку и в морг, раздели догола, на стол бухнули и ушли в подсобку водку пить. Правда документы оформить успели. А у меня ночное дежурство. Прихожу я, разбираю бумаги, записи и радуюсь – только одно вскрытие у меня. Да простое какое – вот этого самого замерзшего мужчины. Я подождала часиков до двух ночи, вдруг еще кого из отделений спустят, да и решила заняться делом. Пришла в прозекторскую, свет весь зажигать не стала, только над столом, где мужчина лежал, инструменты подготовила и приступила. Смотрю – на столе молодой мужчина, высокий, большой, мускулатура такая развитая, как сейчас говорят – качок. Волосы светлые, а лицо в тени, его и не видно. Постояла я, посмотрела и в душе даже пожалела – такой красивый мужик и так по-глупому умер. Это ж надо – пьяный замерз. Взяла скальпель, склонилась над ним, и только решила первый разрез сделать, как он глаза открыл и басом спрашивает:
- А чегой-то ты, красавица делать хочешь? – и сел на столе. Уж на что я покойников не боюсь, но от неожиданности в обморок и бухнулась. А, падая, зацепила рукой поднос с инструментами, он с грохотом на пол и рухнул. Тут на шум выскочили из подсобки мои санитары и видят: я на полу лежу, а надо мной стоит мертвый мужик и глазами моргает! Увидел их и спрашивает:
- А я где? – да только ответить некому – санитары тоже в обморок кулями попадали.
Я пришла в себя оттого, что меня трясли что есть силы за плечи. Открываю глаза и вижу: сижу на прозекторском столе, а надо мной возвышается этот самый мужик.
- Где я? – орет. – Что со мной?
-Вы умерли и находитесь в морге, - лепечу я, а сама вижу – на груди кожа надрезана, а из неё кровь сочится. И тут я понимаю, что мужчина живой! А он, как слова мои про морг услышал, кинулся к двери, перепрыгивая через санитаров, распахнул её и был таков.
Слезла я со стола, стала в чувство санитаров приводить, а сама думаю: надо бы за мужиком бежать, ведь он голый убежал и либо в больнице кого-нибудь напугает, либо опять замерзнет. Бросила я своих помощников и кинулась искать пропажу. Побегала по коридорам, но так никого не нашла. Утром на пятиминутке, делать нечего, докладываю – так, мол, и так, при вскрытии покойника выяснилось, что он живой. Перевести в палату не могла, так как пришедший в себя пациент из больницы сбежал. Говорю, а народ веселится! Вот так труп! Резвый какой! Главврач позвонил в милицию и пытался узнать – не попадался ли им на улице голый человек. Там, когда уяснили что к чему, посмеялись и ответили, что голых мужиков на улице нынче не встречали.
Иду я с дежурства домой, а у самой все этот мужчина из головы не выходит. И куда он делся? Убежал на улицу? А ночью ведь мороз был сильный, градусов 30. Ведь замерз бедолага, особенно если ему далеко бежать надо было. Прихожу домой, а там непривычная тишина и мои домашние на цыпочках ходят. Отец меня на кухню увел и рассказывает:
- Доча, мы нынче ночью из театра поздно ушли, ведь премьеру готовим, ну, ты знаешь. Идем мы по улице, уже почти к дому подошли, и вдруг видим, бежит по улице молодой человек, и представляешь себе – голый. Глаза несчастные, говорить не может, так замерз. Ну, мы его ухватили и к нам домой привели.
Я как про это услышала, так и заорала:
- Где он!
- Тише, не кричи! Мы с братом его в ванне отогрели, и спать уложили. Он нам рассказал, что на заводе две смены у станка отстоял, потом домой пошел, а по дороге видимо заснул. И упал. Так его в морг отвезли, чуть не разрезали. И это живого! Он едва отбился и убежал!
Тридцать часов спал мой сбежавший «труп», а когда проснулся, мы познакомились. Все, что он отцу с дядей оказалось правдой – Илья действительно уснул на ходу, и пьяным он не был, оказывается, он вообще алкоголя не переносит. Ох, и намаялись мы с моими домашними, когда одеть его пытались. Ведь ему были малы и папины, и дядины штаны и рубашки. А его собственную одежду мои санитары пропить успели, пока мы Илью искали да отогревали. Тогда дядя из театра одежду принес. И пошел домой Илья в удивительном виде – в галифе времен Гражданской, в бархатной куртке и рубашке с кружевным воротником, а сверху все это великолепие овчинным тулупом прикрыли.
А через два дня Илья снова пришел. Принес театральную одежду и цветы. И где он их тогда в морозной Москве нашел только? А через два месяца мы поженились. Илья был, как тогда говорили, лимитчиком и жил в заводском общежитии. Поэтому после свадьбы поселились мы в нашей квартире. И вот уже больше двадцати лет живем, душа в душу. _________________ Никак не могу собраться с мыслями: то я занята, то они...
http://zamok.pp.ua/index.php http://www.diary.ru/~9551412/
Нда, и трупы оживают, и мужики голые бегают.....
Впечатлений масса ,слов нет, осмыслю еще напишу _________________ Хорошая, когда спит клыками к стенке гроба.
У нее милая улыбочка во все 28 зубов и четыре клыка
прочитала еще раз. осмыслила все. наше счастье найдется даже там где мы и не предпологаем его найти _________________ Хорошая, когда спит клыками к стенке гроба.
У нее милая улыбочка во все 28 зубов и четыре клыка
Ребята, Новогодние несказки, отредактированные (по мере сил и разумения) и дописанные выложила отдельной темой... _________________ Никак не могу собраться с мыслями: то я занята, то они...
http://zamok.pp.ua/index.php http://www.diary.ru/~9551412/
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
