Опять про арийцев...
Жанр: стеб.
Дисклеймер: к сожалению, Кипелов сотоварищи мне не принадлежат.... _________________ Открыл Америку? Закрой обратно!
Летите, Голлумы, летите...
Живу с завтрашним днем
А вы знаете самый страшный кошмар Валерия Кипелова? Нет, это не встреча в темном переулке с бывшими коллегами… И даже не потеря голоса… Хотя и это тоже кошмары еще те, Валера больше всего боится облысеть…
Итак, однажды утром Золотой Голос проснулся в великолепном настроении. Причина на это была вполне серьезная – жена уехала к маме, так что великому человеку можно было спокойно отдохнуть. Настроение слегка портила назначенная на этот же день репетиция в группе «Кипелов», но к данной проблеме вокалист отнесся философски. Итак, напевая что-то из своего постоянного репертуара, Валерий направился в ванную. Все оставалось просто замечательным до тех пор, пока он не взялся за расческу…
Дикий, совершенно нечеловеческий вопль потряс стены дома. Несколько оконных стекол не выдержали и осыпались. Кипелов неверяще смотрел на безжизненно повисшую на расческе прядь волос, по виду – его собственных. Вторая попытка привести себя в порядок завершилась еще одним воплем – волосы выдирались совершенно безболезненно, но моральный вред от их вида был слишком большим. Валера уронил расческу, сел на стиральную машину и скорбно завыл в полный голос. Полностью оценить ущерб от причесывания он не мог, так как запотевшее зеркало последовало примеру окон, но предполагал, что факт имел место… Так, завывая под аккомпанемент ритмичного стука в стены и потолок, исполняемого соседями, Кипелов просидел до того времени, когда пришла пора отправляться на репетицию. Отменить ее он не имел морального права – и так вчерашняя сорвалась из-за внезапного прихода Маврика. Выгнать того не удалось, ведь Рыжий Бес притащил пиво… Не рискуя трогать то, что осталось от хайра, Валера покинул квартиру и двинулся в направлении родной студии.
По дороге на нечесаного Кипелова постоянно косились редкие прохожие, что еще больше углубляло его депрессию. Только отсутствие на месте Мавра принесло слабое облегчение душе вокалиста. Невозмутимый Маня приветствовал Кипа поднятием палочки, Харек при виде вошедшего сделал страшные глаза, но спрашивать, что случилось с Валерием Александровичем, постеснялся. Голованов, выходивший за минералкой (последствия вчерашнего еще ощущались), ей же и подавился, увидев вокалиста.
–Валер, ты чего? – прокашлявшись, спросил он, параллельно припоминая, не сделал ли вчера Кипелову какой-нибудь непревзойденной гадости. Ничего подобного не вспоминалось.
В ответ Золотой Голос посмотрел на него крайне несчастным взглядом и попытался ответить, но получился все тот же вой, очень напоминавший звуки, издаваемые голодной мавринской сворой. Валерыч был немедленно усажен на самое удобное место, с которого согнали Харькова, а согнанного срочно отправили за апельсиновым соком. После первого стакана Кипелов поведал о постигшей его прямо с утра тяжелой утрате части хайра. После второго, в который вошедший в проблему Маня вылил целый пузырек валерьянки, страдалец оказался в состоянии воспринять предположение гитариста о том, что в проблеме виноват стресс. И адекватно отреагировал, перечислив все то, что без перерыва издевалось над его нервами. В конец списка попали и сердобольные члены группы… На этом месте действие лекарства начало заканчиваться. Валерий Александрович устроил сравнительно тихую истерику, в процессе которой потребовал у группы срочно помочь ему с устранением последствий, потому что это они виноваты в том, что их бедный несчастный фронтмен лысеет с катастрофической скоростью. Пытаясь успокоить Кипа, Маня случайно зацепил его многострадальные волосы. В руке барабанщика осталась длинная светлая прядь. Увидев это, Валера перешел от тихой истерики к очень громкой, в результате чего остальные члены группы срочно покинули помещение.
–Что делать будем? – громко поинтересовался Голованов. Даже с учетом закрытой двери голос Кипелова было переорать очень сложно.
–А ведь действительно лысеет, – Маня помахал вынесенной на себе прядью. – Довели мы его…
Харьков промолчал. Валерия Александровича было жалко. Но пришедшая к басисту догадка высказанной быть не могла.
–Лекарства же какие-то есть, – не очень уверенно произнес Андрей. Познания в вопросе у него были чисто теоретическими.
–От нас? – ехидно осведомился Маня.
–От облысения, – Голованов сделал вид, что шутки не понял.
–Молодые люди! – прозвучал совсем рядом чей-то голос. Металлисты синхронно обернулись. И увидели непонятно как пробравшегося в здание коммивояжера. – Я таки слышал ваш разговор и имею предложить вам именно то, что вам надо!
Манякин уже собирался вежливо попросить гражданина пройти этажом выше и подоставать дислоцировавшихся там арийцев, но решил этого не делать. Тем более что Голованов уже успел влезть с вопросом:
–Что вы имеете в виду?
–Я? Я имею просто-таки волшебное средство, – коммивояжер, явно из не доехавших в свое время до Израиля, открыл свой чемоданчик. – Пять капель на стакан воды – и вы снова молоды и полны сил! Лечит от всего, возвращает клиенту его лучшие годы!
–Сколько? – хмуро справился Маня, жестом останавливая уже полезшего за кошельком Голованова.
–Одна упаковка – всего двести долларов! Но что такое двести долларов за возможность снова стать молодым? – продавец хитро прищурился.
–Двадцать, – вообще-то у Манякина оставалось больше… Но оставшаяся в голове капля здравого смысла настойчиво подсказывала не отдавать деньги за то, что может и не помочь.
–Молодой человек, я ценю вашу практичность, но это ж просто несерьезно… Сто девяносто пять!
–Тридцать, – влез Андрей, нашаривший в кармане какие-то остатки денег, которыми он был готов пожертвовать ради все еще вывшего за дверью Кипелова. Вернее, ради того, чтобы он заткнулся.
–Грабят, просто-таки режут-убивают… Сто девяносто, мое последнее слово!
Торги продолжались долго и остановились на семидесяти пяти долларах. Вместе у Андрея и Александра нашлось только шестьдесят – рублями, ибо продавец считал по совершенно грабительскому курсу. Недостающее вытряхнули из не успевшего сбежать Харькова. Взамен на практически последние деньги металлисты получили баночку с чем-то зеленым и длинную инструкцию ко всему этому… От чистого сердца Маня все же посоветовал продавцу зайти к арийцам…
В студию кипеловцы вернулись без особого страха – вокалист уже издавал вполне терпимые звуки. Андрей просмотрел доставшуюся ему инструкцию:
–Так, довели страну… Евреи уже торгуют китайскими лекарствами, – и точно, вся бумажка была сплошь покрыта иероглифами.
–Да зачем нам этот листик! – отмахнулся Манякин. – Сказано же для неграмотных – пять капель. Сок еще остался?
Андрей проверил. И понял, что короткие перерывы в кипеловских рыданиях означали то, что сок тот допил.
–Леша, иди сюда, – ласково позвал гитарист. Харек поддался на охотничью хитрость и был схвачен за воротник. – Я же видел, что деньги у тебя остались… Сгоняй за соком, а?
Харьков попытался возразить, но наткнулся на два строгих взгляда товарищей и один умоляющий – Кипыча, который, услышав про сок, даже прекратил истерику. Вернулся Леша очень быстро, так как по дороге напоролся на Маврика, вежливо попросившего его предупредить кипеловцев, что сейчас к ним зайдет. Предупредить Харек не успел – у него сразу отобрали купленное, и Маня пошел наливать лекарство, а Андрей – убеждать Валеру его выпить. Но, трезво оценив состояние вокалиста, решил лучше не рассказывать. Тем временем Манякин, капая в стакан зеленую гадость, умудрился пролить не только на стол, но и в незакрытую бутылку с минералкой Голованова. Причем совершенно неумышленно… В минералке лекарство растворилось до того, как Маня это заметил. Пролитого на стол было жалко, но слить это обратно в баночку не получилось – стол был деревянным, и все впиталось. Манякин про себя пожалел потраченных денег, но делать было нечего. Почувствовав некоторую сухость во рту, Саша отхлебнул чужой минералки и тут же скривился. Такой гадости он давно не пил, тем более безалкогольной. В этот момент к нему подошел Андрей.
–Я ему решил потом сказать, – шепотом сообщил Голованов. – Давай стакан…
Андрею тоже хотелось пить, поэтому остатки минералки он взял в другую руку. Смутно вспомнилось, что воды было больше, но поднимать скандал он не захотел, а просто сделал глоток… Решив, что вкус минералки испортился оттого, что вышел газ, Голованов поставил бутылку на подоконник и торжественно вручил стакан Валере. Кипелов выпил все залпом и тут же кинулся к двери, которую и вынес своим телом. Андрей понюхал стакан… Да уж, пахло китайское лекарство нормально, но на вкус, вероятно, было редкой мерзостью…
–Куда он побежал? – нехорошим тоном спросил Маня у Голованова. Харек за это время успел смотаться – во-первых, встречать Маврика, во-вторых, подальше от старших товарищей, пока тем не стукнуло в голову наложить лапу на последние Лешины копейки.
–В туалет, наверное, – ответил Андрей и тут понял, что сказал. – Блин, надо же ему теперь еще одну дозу дать…
–Налей, – Маня ткнул пальцем в баночку. – Я пошел Валеру искать.
Голованов добросовестно отмерил в пустой стакан пять капель и долил соком… Ждал возвращения Кипелова и Манякина он ровно три минуты после этого, потом не выдержал и сам выдвинулся на поиски. Еще через минуту в еле державшуюся на петлях дверь вошли Харьков и Маврин.
–Ну вот, смотались, даже сок бросили, – Маврик на поведение коллег обиделся. И в порядке общественного порицания демонстративно ополовинил стакан. – Ничего, хороший, натуральный, без консервантов, – похвалил он выпитое. – Жалко только, что уже портиться начал…
–Разве? – Леша взял сок и допил. – Да совсем чуть-чуть, – неприятный привкус остался. И Харьков заодно прикончил брошенную без присмотра минералку…
В этот момент в студию вернулся злой Маня. Кипелова он так и не нашел. А тут еще и Мавр пришел без предупреждения. Но сказать он ничего не успел – во-первых, Маврин опять не забыл пиво, что автоматически снимало вопрос о приглашении, во-вторых, вслед за Манякиным явился и Голованов. Тоже без Валерия, кстати. Саша развернулся к Андрею, собираясь отчитать уже его. Но тут почувствовал легкое головокружение. Точно такое же ощущение появилось у всех…
***
А Кипелов в это время лежал в чуланчике уборщицы, дверь которого оказалась ближайшей открытой, и медленно приходил в себя. В голове его блуждало несколько скорбных мыслей о том, что «тварищи» пытались его отравить, ничего у них не получилось и теперь непонятно, как с ними общаться дальше. А общаться надо, так как еще альбом записывать придется. Проблема с волосами в голову Валеры вернуться не успела – помешал несильный удар чем-то по левой ноге. Воображение нарисовало Кипелову нечто страшное, как Терентьев с похмелюги, так что он немедленно вскочил на ноги. И с облегчением вздохнул – на него с точно таким же выражением лица пялилась уборщица, уже решившая, что обнаружила труп. Впрочем, радость немедленно сменилась на привычное недовольство жизнью.
–Развелось этих фанатов, – пробурчала она. – Такой молодой, а уже… Две двери налево твой «Кипелов», – совершенно ошарашенный Валерыч смог только на рефлексе поблагодарить бабку, которая его была старше лет на тридцать, и пойти в указанном направлении. Отметим два момента: 1 – если бы его послали еще куда-нибудь, Кипыч и туда бы пошел; 2 – утром он не нашел ничего лучше, чем надеть майку с собственным изображением и старые джинсы, которые почему-то пришлось придерживать рукой, пока не дернулась в черепе мысль подтянуть ремень. При этом обнаружилось полное отсутствие родного пивного животика. Почти вышедший из глубокого шока Валера немедленно вернулся туда и, уже слабо соображая, что делает, распахнул дверь студии. Вернее, это он хотел ее открыть. На самом деле пришлось уворачиваться от двери, выпадающей в коридор. Открывшаяся взгляду перспектива могла бы дать по мозгам кому угодно, но этот удар прошел мимо внимания Кипелова. Он беспомощно скользнул взглядом по валявшейся у стола худой подростковой фигуре с рыжими волосами, глянул на покоившихся у его ног еще двоих – блондина и брюнета, и наконец посмотрел на сопровождавшего всю сцену плачем младенца. Он почему-то тоже лежал на полу, завернутым в черную майку, на косухе, и эти вещи были очень похоже на те, что носил Харьков.
–Что происходит? – Валерыч хотел разбудить нахалов своим непередаваемым голосом, но это, хотя и получилось, вышло значительно выше, октавы так на две. Рыжая фигура у стола зашевелилась, откидывая с лица татуированными руками волосы.
–Кто орал? – поинтересовалась эта личность, жутко похожая на Маврика, каким тот был, наверное, классе в девятом.
–Ну, я, – ответил Кипелов, все еще не понимая примерно сто процентов происходящего.
–Иди лесом, мальчик, – посоветовал маврообразный. – Сегодня автографы не даем.
–Правильно, – поддержал поднявшийся блондин. Вот его Валера узнал сразу.
–Маня, не капай на мозги, – огрызнулся культурный Кипелыч, стараясь не думать о том, что Манякин выглядит куда моложе, чем когда пришел в группу, да еще почему-то выше его самого ростом, и перешагнул не делавшее попыток встать тело. – Почему в студии бардак? Посторонние какие-то приходят… И чей это вообще ребенок?
Последний вопрос народ понял, когда Кипелов поднял плачущее создание с косухи и начал укачивать.
–Ты меня посторонним обозвал? – осведомился рыжий.
–Сережа, не время, – Маня приложил палец к губам. – Валерий Александрович, это вы?
–Естественно, – Кипелов пытался в это время вспомнить, как успокаивать маленьких детей. Когда-то он это умел. – А что такое?
–Да вот, – начал было Манякин, но тут и до него дошло, что случилось. Каким-то образом волшебное средство подействовало на всех… С осознанием факта Маня утратил дар речи. Но объяснить народу масштаб свалившейся на головы коллектива проблемы было необходимо, а Голованов признаков жизни не подавал. Манякин вздохнул и попытался вспомнить, было ли в студии хотя бы одно целое зеркало. Вспомнить не удалось, поэтому Маня подошел к окну, открыл его и закрыл стекло с обратной стороны шторой. Внимательно следившие за его манипуляциями Маврик и Кипелыч увидели свои отражения и завопили не совсем благим матом… В том смысле, что Кип орал благим, а Мавр – просто матом. От воплей проснулся ребенок и адекватно поддержал старших товарищей. Оторвал тело от пола и Голованов, который просто неудачно упал и не хотел подниматься, но раз уж началось такое… Увидев собственное лицо в импровизированном зеркале, Андрей также не удержался от пары крепких выражений.
Наконец рискнул взглянуть на себя и Маня. И единственный из всех обрадовался увиденному, так как все еще выглядел совершеннолетним. И явно старше любого присутствующего, а это чего-нибудь да значило.
–А ну, быстро всем молчать! – скомандовал Ма… Нет, теперь уже Александр Александрович Манякин, и сейчас народ это поймет! Кстати, приказ омолодившиеся металлисты исполнили, за исключением самого молодого. Путем короткого размышления Манякин понял, что до несчастного случая карапуз был Лешей Харьком. – Валера, да угомони ты Харькова, думать мешает!
–Это что, Лешка? – с ужасом спросил Маврин, аналогично глядя на омоложенную версию кипеловского басиста.
–Кто ж еще? – парировал Маня. – Похоже, Андрей, деньги мы не зря отдали, – погрузившийся в себя Голованов на хмурое замечание барабанщика не отреагировал. Что Манякина разозлило. – Хватит брать пример с Валерки, тем более что у нас только просроченный пустырник в аптечке остался!
–А цианистый калий там не остался? – спросили одновременно Голованов с Мавриком. Причем кровожадные выражения их лиц не оставляли сомнения в том, что сами они это хорошее лекарство от всех проблем принимать бы не стали. Маня, пользуясь правом наконец-то старшего, цыкнул на них.
–Саша, как же это случилось-то, а? – тихонько заныл Кипелыч, оказавшийся в компании самым младшим после Харькова. С виду Золотому Голосу не дали бы и тринадцати лет. Маврину с Головановым повезло чуть больше, года на два. – Что ж мы делать-то будем?
–Ну, на первый вопрос ответ есть, – вздохнул Манякин. И начал рассказ…
***
В это время в арийской студии происходил не меньший бардак. По мнению чуть опоздавшего на репетицию Беркута, обнаружившего дрыхнущую там компанию молодых фанатов в составе пяти хайрастых подростков, из них одна девушка. Зрелище потрясло арийского вокалиста до глубины души своей кощунственностью. Юные хамы не только уснули прямо на принадлежащей арийцам мебели, но еще осмелились предварительно пить их чай, при этом раздолбать три чашки и сожрать торт, лично Артуром купленный для Марги! Мало того, разбуженные наглецы осмелились обматерить Беркута, за что и были выперты из студии при помощи всех его конечностей. В ответ на пинок кудрявый светловолосый подросток обозвал Артура «курицей-гриль», после чего все нахалы, за исключением девушки, полетели с лестницы. С четкими автографами арийского вокалиста на пятых точках. Зрелище чем-то напомнило Беркуту то, как обычно наворачивались на этом же пролете сами арийцы… Но долго предаваться воспоминаниям не получилось – наглая девчонка попыталась опять прорваться в студию. Пришлось выгонять. Справившись с этой задачей, Артур закрылся в студии и принялся за уборку.
Пораженная поведением свирепого Беркута Маргарита Пушкина стояла у дверей арийской студии, прижимая к груди сумочку. Что довело Артура до такого состояния, она не знала, равно как и то, почему она пришла пить чай к арийцам, а очнулась в компании незнакомых подростков. Тем временем куча у подножия лестницы пыталась разобраться. Хотя бы на составные части, причем всем очень хотелось, чтобы этих частей было не больше четырех. А если и больше, то не за счет хотящего… Мешал процессу покоившийся сверху Холст, большую часть энергии тративший на подбор выражений, соответствующих поведению Беркута. Марга вынужденно прислушалась к этим матюкам (она пыталась по ним определить, как быстро разберется завал) и с ужасом поняла, что, во-первых, разбираться все это дело будет до бесконечности, а во-вторых, что-то стиль беседы был слишком знакомым…
–Заткнулся бы уже, портянка! – это прорвало лежавшего под Холстом Дуба. Больше всего его возмутило то, что из-за кое-чьего несдержанного языка все получили по «путевке в жизнь» ниже пояса. Произошедших с группой метаморфоз он еще не заметил. Не успел. Впрочем, это можно было отнести ко всем.
–Блин, нашли время! – где-то в районе второго этажа кучи прозвучал голос Удалова. – Ну, у Беркута куриное бешенство, это я понимаю, а вы что, от него заразились?
–Птичий грипп, – сдавленно поправило основание, то есть Попов. – Владимир Петрович, это вы виноваты – надо было прививку ему сделать…
Ошарашенная Марга вытащила из сумочки зеркало, чтобы подробно расспросить отражение на предмет того, кто все-таки сошел с ума – она или мир? Но один вид лица четырнадцатилетней девчонки чуть не довел поэтессу до инфаркта. Пушкина быстро оглянулась в надежде на то, что случайно увидела не себя, но надежда была тщетной. Скорчив в зеркало рожу, Марга окончательно поняла, что лицо принадлежит ей. А, значит, как-то странно, без предупреждения, к арийской поэтессе вернулась молодость… Впрочем, Маргарита быстро оклемалась, вспомнив, что в этом возрасте есть какие-то преимущества. К тому же, новость следовало донести до все еще не осознавших масштабов происшедшего музыкантов. Восстановив таким образом в голове по крайней мере минимальный порядок, Риточка Пушкина легко спустилась к арийцам. Которые продолжали ругаться.
–Причем тут бешенство? Бешенство коровье бывает! Телевизор меньше смотреть надо, – выговаривал Холст Удалову, параллельно мстя ногами Дубинину за «портянку». Виталик исправно ойкал, чтобы не дать фюреру заметить, что пинает тот торчащую снизу ногу Попова. Поскольку гитариста придавил вылезший для дискуссии барабанщик, симуляция могла продолжаться до бесконечности.
–А что с ним тогда такое? – удивился Макс. – Обиделся, что ли, что мы торта не оставили?
–Ну, и почему не оставили? – в перерыве между двумя симуляциями вскриков боли спросил Дуб.
–Сейчас кто-то получит в морду! – пообещал пробившийся к свету и воздуху Попов. – Торт они вспоминают! Как будто от Марги можно хоть кусочек спрятать!
–Девочки… ой, то есть мальчики, хватит ссориться, – над арийской кучей нависло юное и прекрасное видение в Маргаритином платье. – И кто там что-то про меня сказал?
–Слушай, девочка, – начал Холст и тут же замолчал. Послать ребенка ему что-то не позволяло. Девочка выглядела явной фанаткой, а Владимир Петрович всегда был против того, чтобы устраивать внутригрупповые разборки при фанатах. Но как объяснить ей, что кумиры просто случайно упали с лестницы? А если она видела позорный поступок Беркута? Мощный мозг Холстинина работал на все увеличивающихся оборотах, но решения не находил. За исключением «сгореть со стыда». Пользуясь замешательством Холста, из кучи вылезли Дубинин и Удалов. Закончив процесс выползания, они взглянули друг на друга, потом на кучу и поняли, что что-то не так.
–Ты кто такой? – одновременно поинтересовались друг у друга Макс и Виталик, после чего синхронно покрутили пальцами у висков, представились с откровенно издевательской интонацией и обвинили друг друга во лжи. Вышедший из зависшего состояния от этого представления Холстинин подозрительно посмотрел на еще двоих откуда-то появившихся подростков и усомнился в собственном рассудке.
–Ребята, дайте я вам объясню, – Марга вклинилась между басистом и барабанщиком, уже собиравшимися перейти к физическим мерам убеждения друг друга в неправоте. – Мы – это мы, просто что-то такое случилось…
–А ты кто? – не понял Попов, уже скинувший с себя Холста, мысленно смирившегося с предстоящим лечением в бывшей Кащенке.
–Пушкина, – ответила Маргарита. – Уже забыл? Мы же только что чай пили…
–Блин, – коротко и по существу отреагировал Дуб. – №@%#&@$ чай! №@%#&@$ продавец! №@%#&@$№ эликсир молодости!
На последних словах Холстинин понял, что с лечением придется повременить, и соизволил подняться на ноги. Тем временем Удалов выпросил у Марги зеркало, и под аккомпанемент рассказа Дуба они с Поповым убеждались в постигшей группу катастрофе. Холст выхватил у барабанщика зеркало и чуть не уронил. Последний раз он видел себя таким молодым более тридцати лет назад…
–Так вот почему чай такой гадостный был! – вслух высказалась Маргарита, после того, как Виталий закончил свой рассказ о продавце, всучившем бедному металлисту чудодейственную биодобавку, которую пришлось перелить в чайник, потому что банка с №@%#&@$ биодобавкой оказалась дырявой, почему и продавалась со скидкой. Об этом Виталик благополучно забыл, а вспомнил только в процессе чаепития, но предупредить никого не успел. – А я думала, опять заварка неделю стояла… Ну, так что мы теперь делать будем?
Делать что-то надо было, причем срочно. На носу у арийцев маячил очередной концерт. И выйти на сцену настолько обновленным составом он вряд ли могли. Холст, подумав пару секунд, послал виноватого Дуба (больше всего похожего на себя взрослого) объяснить случившееся Беркуту. Виталий вернулся очень быстро – Артур послал его в совершенно непонятном направлении, и туда басист решил не идти. Было совершенно ясно, что собственноножно выпертым из студии «подросткам» арийский вокалист верить не собирался. Соответственно, оставался лишь один путь к спасению – обратиться ко злу, то есть к конкурентам. Был крохотный шанс, что тот же Валерка хотя бы узнает в резко помолодевших бывших коллегах бывших коллег и не станет над ними издеваться, как Беркут… _________________ Открыл Америку? Закрой обратно!
Летите, Голлумы, летите...
Живу с завтрашним днем
Вернемся в кипеловскую студию. Там творилась элементарная инсценировка Мамаева побоища. В роли Дмитрия Донского – Валера Кипелов. В роли войска Мамая – Андрюша Голованов. А все началось проще некуда…
–И, короче говоря, во всем виноват этот хайрастый паникер, – закончил Маня, показывая на Кипелыча. – Волосы у него от стресса лезут, видите ли…
–Я ему эти волосы сейчас как повыдергаю! – взвился Голованов. Кип передал уснувшего Харька Маврину и кинулся в бой. Проходило побоище по правилам, принятым среди восьмиклассниц. С царапанием, кусанием и выдиранием волос… Точнее, добраться до кипеловского хайра Андрей сразу не смог, зато когда это случилось… Голованов дернул причину сегодняшнего кошмара изо всех сил. В его руках осталось две пряди светлых волос. Кипыч оттолкнул его и схватился руками за голову. В этот момент в помещение, пользуясь тем, что дверь валялась в коридоре, вломилась пятерка подростков.
–Автографов не даем! – воспользовался Маня мавринской отмазкой. Кипыч в этот момент кинулся на отвлекшегося Голованова и сбил гитариста с ног. Андрей полетел прямо на одного из вошедших, в результате упали оба. Кип подошел к упавшим и изобразил победный рев льва над добычей с поправкой на омолодившийся голос.
–Ребята, вы чего? – с ужасом обвела студию взглядом Марга.
–Уходи, девочка, – посоветовал Маврик. И покосился на Лешу. Харьков вроде вел себя смирно. Но это пока… Дети могут быть намного хуже собак, если захотят.
Если бы Холст не узнал Маню, а Маня не вспомнил, что посылал продавца к арийцам, состояние взаимного офигения продолжалось бы еще долго. Но, к счастью, народ довольно быстро договорился до временного перемирия – пока не удастся разобраться с общей трагедией. Было вынесено предложение пойти все-таки за Беркутом.
–Манька, может, он тебя узнает? – вслух подумал Холстинин. Манякин подумал, что ему уже давно надоело такое обращение.
–Александр Александрович, – отчеканил он.
–В смысле? – растерялся Владимир Петрович. Маня грозно взглянул на бывшего начальника. До Холста начало медленно доходить.
–Маня, не хами, – начал было Кипелов, но тут же стушевался. Положение единственного взрослого с виду вознесло Манечку на уровень, позволяющий мощно злоупотреблять… От чего Саша не думал отказываться.
–Валерка, забрал Лешку у Мавра, а то он его сейчас вообще уронит, – сквозь зубы процедил Манякин. – И не выступать без приказа, а то…
Что именно, Маня многозначительно опустил. Главное, что на Кипелыча подействовало. Маврин в конце концов вздохнул свободно. Вот если бы Харька превратило в собаку, тогда он бы знал, как с ним обращаться, а так…
–Итак, я сейчас иду к Артуру – и без меня только попробуйте что-нибудь выкинуть! – Манякин чувствовал себя хозяином положения.
–Александр Александрович? – Дуб даже руку поднял, как примерный ученик. – А можно выйти покурить?
Маня решил не изображать окончательное озверение и милостиво кивнул.
–Только далеко не уходить! – предупредил он и величаво направился к двери. На переговоры с певчей арийской птичкой.
Когда Маня и Дуб исчезли из виду, Валера повернулся к Маргарите.
–Марга, тебя можно использовать как женщину? – поинтересовался он. Риточка Пушкина замахнулась на него сумкой. Кип закрылся Харьком. – Да ты не так поняла! – завопил он во всю мощь своего золотого голоса (демо-версии, правда).
–И что я не так поняла? – холодно осведомилась Марга. К счастью, Леша не проснулся во время его использования в качестве щита.
–Харькова подержи, пожалуйста, я тоже покурить пойду, – Валерыч состроил самое умоляющее выражение лица. Марга смилостивилась.
–Ладно, пять минут подержу, – после чего Кипелова как ветром сдуло. На выходе из здания Валера догнал Дубинина. Тот грустно смотрел на пустую пачку от сигарет.
–Черт, – Валерыч давно уже бросил курить и надеялся стрельнуть у Дуба…
–У меня денег нет, – многозначительно ответил Дубинин. Кипелыч порылся в кармане. Какие-то рубли там нашлись. И бывшие коллеги поперлись к ближайшему киоску.
Продавщица давно плевала на постановление, запрещавшее продажу сигарет несовершеннолетним, поэтому омоложенные металлисты без проблем отоварились и немедленно приступили к потреблению товара. К сожалению (в данном случае к сожалению), в этом районе среди участковых милиционеров был один «дядя Степа», строго осуждавший курение, главным образом подростковое. Так что, заметив стоявших на видном месте Кипелыча и Дуба, успокаивавших нервы, доблестный мент немедленно подошел к ним, намереваясь, в принципе, обойтись нотацией… Но культурный Кипелов, в общем не одобрявший употребления неприличных слов, отреагировал на слова о том, что он якобы сокращает свою жизнь, отборным матом. Таким, что даже у Дубинина уши повяли. Валеру можно понять – во-первых, нервы, они ж не железные… А во-вторых, бедный вокалист за свою жизнь наслушался столько матюков, что они просто обязаны были отложиться в подсознании и когда-нибудь проявиться. Участковый от услышанного элементарно позеленел и сцапал малолетнего нахала за хайр. Дуб, видя такое дело, предпочел смыться, что ему удалось. Валерыча же на виду у всей улицы потащили в отделение…
***
В это время Маня пытался собрать все то, что у других людей называется мужеством. Все-таки он шел к арийцам… Вернее, к одному арийцу… Но все равно в драммерской голове блуждала паникерская мысль на тему «Я один, а там целый Беркут!» Манькиного мужества хватило как раз на неуверенный стук в дверь.
–Кто там? – поинтересовались из-за двери раздраженным беркутовским голосом.
–Маня, – тут Саша выпендриваться не стал. Не та ситуация.
–Чего надо? – Михеев только что закончил приборку срача в студии, оставленного наглыми фанатами, и пребывал не в лучшем расположении духа. Положительных моментов было очень мало…
–Поговорить, – на этом запас манякинской наглости почти закончился. Но за дверью завозились, и в проходе нарисовался Артур. В руках он держал подозрительную бутылку без этикетки, откопанную в чужой заначке.
–Ну, заходи, – Беркут посторонился, пропуская Маньку в студию. Следов омоложения на лице кипеловского драммера Артур просто не заметил. Освещение было неважное, да и Маня на всяких пожарный завесил лицо патлами.
Начать с порога разговор о произошедших невероятных событиях Манякин не смог. Беркут буквально с порога предложил ему выпить (на самом деле, Михееву хотелось на всякий случай проверить, не опасно ли для жизни и здоровья содержимое бутылки. Пахло-то оно спиртом, но явно не чистым. А тут как раз вовремя появился подопытный) и барабанщик не смог отказаться.
Видя, что два стакана непонятного пойла не причинили Маньке особого вреда, Артур налил и себе. Странная жидкость оказалась каким-то напитком, смешанным, похоже, с хреновой водкой – пить можно, отравиться нельзя, радости никакой. Маня решительно отставил третий стакан.
–Слушай, у нас тут большая проблема, – приступил он к изложению сути дела. – Все резко впали в детство…
–Ну, это с ними часто случается, – отмахнулся Беркут. – Совсем в хлам упились?
–Да нет, – чтобы показать нагляднее, Манякин откинул волосы назад. Артур поперхнулся и закашлялся.
–Мань, ты чего – подтяжку сделал? – выдавил Михеев.
–Иди ты, – по возможности гордо ответил на такие предположения Саша. – Это – как раз то, о чем я тебе говорю…
Манька во второй раз изложил историю с кипеловской истерикой и ее последствиями, после чего с плохо скрываемым аморальным удовлетворением поведал о том, что с арийцами случилось то же самое. Беркут схватился за голову, как только понял, что пнул Холста…
–Петрович меня убьет, – простонал Артур. – Ну я же не знал, что это он!
–Пока молодой – не убьет, – Маня мерзко улыбнулся. – Да ладно, что ему – больше делать нечего?
В этот момент оставшаяся приоткрытой дверь арийской студии распахнулась настежь. На пороге нарисовался виноватого вида Дуб.
–Беда! – без предисловий объявил он. – Валерку менты загребли!
–За что? – Манька сорвался с места. – Ни на секунду оставить нельзя!
–Мента матом обругал, – Дубинин рассказывал историю по дороге в кипеловскую студию. Беркут, к слову говоря, поперся за ними. – Кстати, я его узнал, мента в смысле. Артур, помнишь, приходил фанатов гонять на мой день рождения…
Только в этом месте Михеев наконец-то поверил до конца, что мелко-подростковое чудо в патлах является Виталием Дубининым. Потому что вышеупомянутые фанаты в тот раз Беркута просто не успели заметить, что в сущности оказалось для него большим счастьем. Ибо были они (фанаты) безгранично преданными старой «Арии», до такой же степени нетрезвыми и собирались сделать Виталику красивый подарок в виде чучела тогда еще сравнительно нового вокалиста. Обошлось все торжественным вручением настоящего шедевра таксидермии и явного предмета большой злобы Гринписа, то есть чучела беркута обыкновенного. Прошло таковое на следующий день, причем провел церемонию наименее похмельный фанат. Чучело Виталий потом с большим понтом передарил Артуру после очередной размолвки.
–Матом? – не поверил Манякин рассказу Дубинина. – Не смеши мои тапочки…
–Да я сам офигел! – сообщил Виталик уже на пороге кипеловской обители. – И сейчас фигею…
И было с чего! Происходившее в комнате могло повергнуть в глубокий шок даже обладателей особо крепких нервов. Представшая перед глазами Маньки, Беркута и Дуба картина в общем состояла из нескольких основных элементов. Во-первых, из совершенно безобразной потасовки между Головановым и Мавриным. Во-вторых, из деятельно участвовавших в ней (на стороне Андрея) Удалова и Попова. В-третьих, из демонстративно игнорирующих побоище Холста с Маргой – эта парочка сидела на диване и беседовала на отвлеченные философские темы. В качестве четвертого, завершающего элемента можно было отметить выглядывавшего из чьей-то вместительной сумки Харька.
–И что здесь происходит? – командирским голосом рявкнул Манька. – Отставить пинать Маврика!
–Да он, гад, – пинать Мавра действительно перестали, но на всякий случай держали втроем. Говорили тоже хором. – Он же во всем виноват, сволочь рыжая!
–В чем? – полюбопытствовал и Беркут.
–Рассказывай! – Голованов, державший Беса за шиворот, слегка встряхнул его. – Кто Валере искусственные пряди на волосы прилепил?
–Ну, я, – тихо и виновато признался Маврик, пряча хитрые глаза. – Думал, смешно будет…
–Артур, если бы Кипелов не устроил истерику, что лысеет, стали бы мы эту дрянь покупать! – объяснил Маня на всякий пожарный Беркуту. – Кстати, о Валерке. Достукался, в милицию попал за нецензурные высказывания в общественном месте. Что делать будем, люди?
–А мы тут при чем? – издевательски спросил с дивана Холст. – Не наше это дело… Ваш Кипелыч, вы и выручайте…
–Ах, наш? Ах, не ваше дело? – взъелся Манька на в общем правдивые Холстининские слова. Какая блоха (или клоп) осмелилась укусить Александра Александровича, осталось неизвестным. Возможно, сыграло свою роль долгое время сдерживаемое желание сделать что-нибудь такое… Во всяком случае, Маньякин полностью оправдал свое прозвище, цапнув Холста за шкирку и безжалостно скинув на пол, невзирая на протесты Марги. – Дело у нас, к сожалению, общее! – Маня снова поднял основательно запылившегося Петровича и проорал указанную фразу прямо ему в ухо. – Вот узнаем, как от этой напасти избавиться, и вашей кодле тоже скажем, что вас тут не стояло, – Манякин перешел на издевательское шипение. – Хорошо получится, как думаешь?
Подростковая версия Холста решительно затрясла головой, изображая отрицание и раскаяние. Манька вздохнул и отпустил свою жертву. Жертва тяжело рухнула обратно на диван, по дороге впадая в полубессознательное состояние.
Первым арийцем, вышедшим из шока, полученного при виде издевательств над фюрером, оказался Беркут. У Артура была веская причина хотя бы попробовать замолить грехи перед начальством… И начал он замаливание грехов с основательного приложения кинетической энергии к Мане. Тут уже восстали мигом заключившие временное перемирие Маврик и Голованов. И началось… В общем мочилове не приняли участия только трое из присутствовавших – валявшийся в обмороке Холст, не желавшая вмешиваться и зарабатывать синяки Марга и спрятавшийся обратно в сумку от греха подальше Харек…
***
А в это время в ментовке маялся бедный Кипелыч. «Хулигана и матерщинника» поместили вместе с приличной кучкой таких же малолетних правонарушителей, которых загребли за драку в общественном месте. «Таких же» – в смысле патлатых. Детки стояли в очереди за билетами на выступление героев пятой расы, но на всех (нашли когда покупать) не хватило. Какая-то сомнительная личность попыталась впарить деткам свои «лишние билетики», но затребовала совершенно нереальную цену. Кончилось все совсем плачевно – билеты оказались фальшивыми, а личность не успела удрать. Свое задержание детки считали совершенно незаконным.
Валера забился в самый дальний угол помещения, чтобы не провоцировать нервных фанатов. Но маневр успеха не поимел – новое лицо заметили сразу же.
–Кипе-е-е-елов, – глумливо озвучил один из сокамерников надпись на Валеркиной майке. К слову говоря, все остальные сидельцы носили определенные символы фанатской принадлежности, среди которых наиболее часто встречались арийские. – Что ж ты в такой половой тряпке ходишь?
Кипелов внимательно посмотрел на свою одежду и нашел, что замечание справедливо. Растянутая некогда богатырским животом майка смотрелась натуральной тряпкой.
–Больше нечего надеть было, – честно признался Валерыч, вспомнив, что действительно не обнаружил утром других чистых вещей.
–А, – пацан немедленно потерял интерес к вопросу. – И за что тебя сюда?
–Милиционера обматерил, – Кипелов тут же вспомнил слова, которыми поливал служителя порядка, и покраснел. Проснувшаяся подростковая гордость потребовала что-нибудь добавить, и Валера добавил: – Не мог спокойно дать покурить человеку...
–Ну ты крутой, – уважительно прокомментировало создание неясного пола с Жориком на груди. – А мы, блин, за правду страдаем...
Валерыча немедленно посвятили в историю с поддельными билетами. Кип ощутил мелкий укол совести – вот арийцы теперь из-за него концерт отменят... Хотя почему из-за него? Нефиг было всякую гадость покупать и пить! Естественно, фанатов в произошедшее Валерий Александрович посвящать не стал. Во-первых, глупо и бессмысленно. А во-вторых, может, еще все исправить получится...
***
Александр Александрович Манякин сидел на столе, прижимая к челюсти Маргино зеркало. Прямо к отпечатку лапы Беркута, который ну совсем не красил помолодевшее Манькино лицо. Вообще, в результате драки так или иначе пострадали витрины всех участников, кроме, собственно, Михеева – до клюва вокалиста не достал ни один из юных соперников. Зато они дотягивались немного ниже... Беркут сомневался, что сможет бодро гарцевать по сцене в ближайшие дня два.
–Так что с Валерой делать будем? – подал голос Голованов, стоявший у окна с алюминиевой ложкой на фингале.
–Ментовка тут рядом, сбегаем, дадим на лапу, заберем, – ответил ему автор фингала – Дубинин. Получилось ощутимо в нос...
–Думай головой, Виталик, – ласково прокомментировал давно очнувшийся Петрович. – Кто пойдет-то?
–Артур пойдет, – подсказал поцарапанный мавринскими когтями Удалов. – Скажешь, что родственник...
–Ага, папочка, – съязвил Маврик, за что получил несколько увесистых взглядов. – Что я такого сказал?
–Ничего, Сереженька, – спокойным страшным голосом отозвался Маня. – Макс у нас прав, а ты бы лучше помолчал... Вон рядом тряпочка лежит, в нее и помолчи...
–Я сижу! – возмутился Холст, подумавший, что показали на него, и демонстративно убрал голову с плеча Марги.
–Вижу я, как ты сидишь, – Александр Александрович слез со стола. – Ну что, особого выбора нет...
–Я уже иду, – Беркут двинулся в сторону выхода. – Следи тут за своими, чтобы моих не трогали...
–А я говорил – папочка, – нагло повторил Мавр, когда птичка пролетела между косяками.
–Сказано тебе – молчи, провокатор несчастный! – Маня протянул руку к уху, выглядывавшему из рыжих косм, с намерением накрутить... Серега без проблем увернулся и, показав временно старшему товарищу неприличный жест, смылся из помещения.
–Твою мать, – устало выдохнул Александр Александрович. Группа разбегалась на глазах... Хотя Маврик уже, в принципе, к группе не относился... «Вот так и останемся вдвоем с Головановым, – меланхолично подумал Манякин. – То есть, вдвоем? А Харек где?»
–Где Харек? – не своим голосом поинтересовался Маня. Причем очень громко...
–Где-то тут ползал, – пискнула Марга.
–Андрей, ищи басиста! – приказал Манякин и занялся тем же. В сумку первым влез все-таки работник гитары, то есть владелец... О естественной реакции на открытие можно было лишь сказать, что последний раз ТАКОЙ мат эти стены слышали все-таки давно... справедливость требовала отметить, что до сих пор, по сравнению с достижением Голованова, матюки болтались на уровне стандартного детсада.
Харьков на мат отреагировал адекватно. То есть заорал тем же тоном, только немодулированно...
–Ты чему ребенка учишь? – возмутилась Маргарита Пушкина, но близко к сумке подходить не решилась. Все-таки аромат чувствовался на расстоянии...
Вместе с запахом по помещению расползался вопрос. А именно – кого послать за всем необходимым для ухода за ребенком и какова вероятность, что посланный вернется... Свою кандидатуру Маня снял сразу же. Оставить бардак без присмотра даже на пять минут теперь мог только клинический идиот, каковым Александр Александрович не являлся. Даже с учетом общего мнения советских психиатров.
–Риточка, – наконец решился Манякин, перебрав прочие кандидатуры и выбрав наиболее ответственное и наименее побитое лицо из присутствующих, – можешь сходить за памперсами?
–А что сразу Риточка? – Марга представила, что ей предстоит пережить в ближайшей аптеке... Воображение поэта сработало на все двести процентов. – Одна не пойду!
–Ну, тогда иди с Володей, – вздохнул Маня. – Только быстро – одна нога здесь, другая там... Деньги есть?
Холст хлопнул по карману и кивнул.
–Тогда почему еще сидим? – проникновенный, выдержанный интонационно вопрос подействовал волшебным образом: сладкую парочку с дивана сдуло. На их место немедленно сел Манякин.
–Дети уступают место инвалидам и лицам престарелого возраста, – электронным голосом информатора в метро съехидничал Макс. Драммер отлично понимал, что коллеге сейчас не до раздачи пендалей и подзатыльников. Морально утомился, так сказать... Даже кулак показать силы не хватает...
–Дошутишься, – сзади повеяло неприятностями. Арийцу угрожал Голованов – несмотря на явное меньшинство кипеловской диаспоры, «вместо Тери» не собирался позволять кому попало наезжать на чужого Маню. А то самому Маньякину потом могло такое в голову стукнуть, что огребли бы все хором...
***
Артур шел небыстрым шагом, чему имелась весомая причина. И, надо заметить, болезненная... Но выполнению долга по спасению... пусть даже конкурента... ничто не должно было помешать. Язвительное замечание Мавра подало Михееву идею – в конце концов, родному сыну арийской птички было примерно столько же лет. Так что, если у Валерки хватит мозгов подыграть, очень скоро он окажется на свободе. И даже сможет констатировать оный факт вслух, что очень любит делать...
Оставался только один вопрос – насколько интеллект Кипелова соответствует цвету волос? А то вдруг из-за тупости отдельно взятой личности все сорвется к чертям...
Знакомый сотрудник милиции оказался на месте. В положение «несчастного отца» он вошел почти сразу, но не удержался от нескольких весьма конкретных замечаний по поводу недостаточной воспитанности «сыночка». Беркут качественно краснел в нужных местах беседы и старательно подыгрывал представителю закона и порядка. Проблемы начались только после демонстрации паспорта...
–Только что это он у вас другую фамилию назвал? – к сожалению, именно ознакомленность мента со спецификой работы вблизи от арийцев помешала ему перепутать вокалистов. – У вас вроде бы другой псевдоним...
«Блин», – подумал Артур.
–Стесняется он, Михеевы мы, как видите, – к Беркуту пришла замечательная идея – надрать за все хорошее кипеловские уши, в порядке воспитательного момента...
–А, я-то подумал, на фамилию жены записали... Ладно, штраф заплатите и можете забирать своего хулигана...
«Блин еще раз... Ладно, главное – поверили», – про «фамилию жены» Артур мысленно пообещал себе рассказать народу. Пусть посмеются над Кипелычем, ему полезно... В другой раз не будет панику на пустом месте разводить, может, чувство юмора приобретет...
Беркут не подозревал, что вместо того, чтобы попросить «Михеева Артура Артуровича с вещами на выход» (что могло бы предположительно ввести в заблуждение блондинистого вокалиста), «несчастного отца» проводят в соответствующую комнату и попросят выбрать среди кучи хайрастых арийцев свое «чадо». Хулиганы-фанаты немедленно кинулись осаждать Артура, требуя автографов. _________________ Открыл Америку? Закрой обратно!
Летите, Голлумы, летите...
Живу с завтрашним днем
Проды ждать не советую) Когда-нибудь будет, но когда... _________________ Открыл Америку? Закрой обратно!
Летите, Голлумы, летите...
Живу с завтрашним днем
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
