Это некоторые размышления, которые, надеюсь, будут кому-нибудь интересны.
Если прочитаете начало - будет продолжение.
... ... мирвдохперевернутыйибесконечныйвыдохменяется... ...
Горячий воздух. Пыль. Миллионы пылинок впиваются острыми уголками в глаза, пронзают веки, и мирменяетсяменяетсяменяется... Пока не приходит степь, где ковыль белой гривой плещется на ветру; рябь течёт волнами, уносясь за твердь, к горизонту, и приходит сон.
Сон всегда начинается именно так, горячей пустотой и степью, и заканчивается "никогда" и "нигде", обрываясь на полувздохе-полуслове.
Оставляя вопрос, проклятый, сжигающий душу вопрос - где же это «нигде-никогда», как же его отыскать, как же вернуть невозможное?
Как же найти то, что могло бы быть?..
I
Господин Коото пригладил волосы, одежду, проверил перья, чернила и подготовленные листы пергамента, и, убедившись, что всё совершенно и быть иначе не может, поспешил подняться навстречу посетительнице.
Будучи человеком педантичным и аккуратным, господин Коото поспешил исправить вольность своих мысленных формулировок. Нет, не посетительнице, а хозяйке. Ну, или почти хозяйке. Как минимум – наследнице недавно почившего хозяина дворца, в котором господину Коото выделили кров, довольствие и письменные принадлежности.
Ее высочество Эди, урожденная княжна Жакан. Сестра Владетеля. Супруга Наместника Вольного города Лима. Баронесса, патронесса и госпожа еще чего-то, что в письменном изложении займет как минимум четверть страницы.
Для господина Коото, личного посланца Его Величества, просто – сестра покойного.
После формально-вежливых приветствий наступила тишина.
Господин Коото, уместивший свое крепенькое толстенькое тельце в удобном кресле, воспользовался паузой, чтобы лучше рассмотреть женщину, которая царственно заняла приготовленный для нее трон Малой Залы Приемов.
Красивая, очень красивая женщина. Возраст не оставил следов на гладком девичьем челе, рождение троих детей не испортило фигуру той, кого поэты Королевства еще шестнадцать лет назад назвали «рассветной грёзой».
Шестнадцать лет… Боги, неужели прошло целых шестнадцать лет? Кажется, что это было вчера – в город, измученный многомесячной осадой и чумой, ворвались свежим ветром спасители; и счастье мутило голову лучше, чем корка хлеба. Господин Коото поморщился: память услужливо подсунула воспоминание о съеденных во время осады Лима крысах и тараканах. Княжна, видимо, заметила что-то, потому как перевела взгляд с заоблачных далей (ну, может быть, с проеденных молью гобеленов), на своего собеседника- «сомолчальника».
Коото внутренне съежился. От взгляда красавицы его словно обдало зимним морозцем. Бр-р. как ее, льдышку этакую, муж терпит? Или бегает на сторону, греется? Или действительно любит?
Помедлив достаточное время, господин Коото откашлялся, и приступил к существу дела.
- Примите мои глубочайшие соболезнования в постигшей вас утрате, ваше высочество, - проникновенным речитативом зачастил Коото. – Лишь долг и повеление Его Величество заставляют меня беспокоить вас в столь тяжелую минуту, но вдова Владетеля нездорова, а вы родственница и, смею сказать, друг и верный товарищ покойного, и если бы было возможно покончить с формальностями дела...
- Так давайте же покончим с ними, - ответствовала княжна. Хорошо ответствовала: ни спешки, ни тревоги, ни потаенного ожидания.
У замерзшей рыбы больше эмоций.
Господин Коото по-кошачьи зажмурился, и едва не улыбнулся от удовольствия. За свою многотрудную карьеру следователя он позволил себе приобрести лишь одну слабость: радоваться сложным делам. Если княжна действительно может спокойно признавать смерть своего брата «делом» и сдерживать чувства, которые вызывают у нее непогребенные останки, которые сейчас кромсает судебный лекарь, - кажется, поездка в Жакан обещает стать интересной.
- При каких обстоятельствах вы узнали о смерти Владетеля Элора?
- Моя невестка, княгиня Лия, прибежала и сказала, что Элор, вероятно, плохо себя чувствует. Я поднялась в его покои, и обнаружила, что он мертв.
- Ее величество Лия нашла вас… В ваших покоях, не так ли?
- Нет. Я была не у себя, а у племянниц. Лира просила объяснить ей одно место в хронике, и я читала девочкам вслух. Потом пришла Лия, - проговорила Эди мерным ровным голосом. Мертвым голосом.
- А княжны Лира, Лора, Лионет, Лолли и Лиэл - они … Простите мое любопытство: они предоставлены самим себе? С ними не занимаются грамотой, арифметикой? – Коото специально примерил улыбочку поотвратнее, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию со стороны Эди де Жакан де Лим.
- С ними занимается сказитель, господин Меру, и звездочет. Господин Меру – очень уважаемый и знающий человек, он учил грамоте меня, моего брата и наших кузенов. Вы напрасно считаете, что девочки брошены или им не уделяется должного внимания. Мать очень хорошо заботится о них; мы все как должно обеспечиваем их воспитание и образование.
- Просто я слышал, - доверительно, как кумушке на завалинке, сообщил Коото, - что Владетель Элор не очень любил дочерей. Говорят, он мечтал о сыне.
- Все мужчины мечтают о сыновьях. Мой муж. Мой отец. Мой брат. Вы тоже, я уверена, - ответила Эди де Лим.
Коото усмехнулся, на этот раз горько. Двое его старших детей, и сын и дочь, погибли во время осады Лима. Сын от орочьей стрелы, дочь под обломками разрушенного дома, - и до сих пор, зажигая свечи в Храме Ушедших, господин Королевский следователь видел не своих умерших детей, а три молодых лица, сияющих ярче солнца. Лица тех, кто привел помощь и спасение. Принес мир Вольному городу Лиму. Лица тех, кто принес Победу.
Одно из этих трех лиц, не постаревшее и на день, сейчас каменело мраморной маской, скрывая чувства женщины на троне в Малом Зале Приемов. Лицо второго человека, скорее всего, сейчас покрыто чистой холстиной, если только судебный лекарь поимел хоть какое-то уважение к умершему Властителю, и не использовал выделенный покойнику кусок ткани вместо салфетки. Есть у Домира такая плохая привычка – жевать пирожок во время вскрытия. Говорит, что это помогает ему сосредоточиться.
Ну что ж, приступим к вскрытию и мы, подумал Коото.
- Вы правы, ваше высочество, все мужчины мечтают о сыновьях… Но далеко не все пытаются развестись с женой, и не все пишут жалобы на соседей и товарищей по оружию, обвиняя их в черном колдовстве, если боги не посылают им наследников. А, как вы думаете?
«Коото, я знаю вашу деликатность,» - говорил Его Величество. «Я знаю, что в законах вы собаку съели, поводком закусили. Если вы не справитесь с этим делом – мне остается только признать поражение», - грустно качал головой Его Величество. И Коото, подобрав кругленький животик, степенно склонял голову: «Вы можете целиком и полностью положиться на меня, Мой Господин. Я выполню Ваше поручение наилучшим образом».
- Элор не собирался разводиться с Лией из-за того, что у них рождались дочери, - проговорила Эди. Кажется, даже с подобием волнения в голосе.
- Тогда из-за чего он собирался с ней разводиться? – ненароком задал вопрос Коото.
- Элор… - начала было ответ Эди. Остановилась. Сдержалась. – Вы пересказываете сплетни, господин Коото. Мой брат берег и уважал свою жену, они прожили счастливую жизнь, и у них не было поводов для ссор. И я не потерплю намеков ни на что иное, - закончила свою мысль Эди де Лим. И взглянула на Королевского следователя холодным стальным взором.
Коото зажмурился от удовольствия.
- Но позвольте, ваше высочество! Это не сплетня – я слышал от коллег, что семь лет назад один из родственников княгини Лии пытался организовать судебный процесс, уверяя, что Владетеля Элора сглазили, и потому он не может произвести на свет наследника мужского пола! Простите, но это верная правда, и мой долг, моя обязанность, порученная Его Величеством – убедится в том, что в смерти вашего брата нет злого умысла или черного колдовства!
Свадебный пир бурлил и выплескивал всё напряжение, которые Жакан испытал за два года участия в Войне и за те неисчислимые дни и ночи страха и утраты надежды, когда Тьма пожирала сердца людей. Всё, кончено. Орки побеждены, битва за Вольные города Лим, Льер и Теосфет выиграна, Северные и Южные земли признали власть Короля, и даже Морская Крепость, по слухам, падет со дня на день. Если уже не пала. Пусть врут, что она неприступна. Для Его Величества нет неприступных крепостей.
И пир бурлил. Молодые – Элор и Лия, сидели во главе стола. Жених, недавно избранный Советом Лучших Властитель Жакана, бледнел от сдерживаемых чувств, невеста, невинная красавица пятнадцати лет, краснела, когда до нее доносились советы дружек молодому мужу.
Подданные пользовались случаем, и радовались от широты жаканской души выставленным винам, разносолам, и дорогим гостям – гномам и эльфам, которые желали счастливой паре всяческих благ. Дружинники орали песни, сказитель Меру играл на лютне для княжны Эди и ее придворных дам, смех, шутки, обрывки сплетен, дым и чад собирались под высокие своды старого дворца, и верилось, что все тревоги и заботы остались там, за спиной, в прошлом.
Вдруг в правой половине зала произошло какое-то движение, которое привлекло внимание княжны, а потом и ее брата. Вставая с мест, эльфы радостно приветствовали кого-то, быстро объясняя что-то на родном языке. Под локоть Элора мигом просунулся шут; прошуршал неслыханную новость: свадебный мир почтил своим присутствием господин На”ари Фаоэль, Светлый Эльф.
Новость протрезвила пьяниц и успокоила гуляк: Светлый Эльф Фаоэль, Спутник Короля! Сам! Своей остроухой персоной! В своей замечательной плоти! Здесь, на пиру у Владетеля Жакана!
Элор вскочил с места, не обращая внимания на удивленный всписк своей жены, наполнил собственный кубок и бросился через зал к дорогому гостю – к товарищу, с которым поделены поровну тяготы Войны, к другу, с которым умножена слава и победа, прося разделить радость свадебного пира.
- Я не знал, что попаду на свадебное торжество, - проговорил эльф звонким голосом, который волшебным образом пронесся до самых отдаленных уголков и до самых тупых ушей. – Я спешил сообщить радостную новость, что доблестный флот Его Величества совершил невозможное – разрушил Морскую Крепость, и…
Народ завопил. Ветераны, вернувшиеся с Войны, калеки, вдовы, сироты – все орали, стучали по столам, обнимались, плакали и восхваляли богов.
Эльф странно блестящими глазами смотрел на буйство человеческого варварства. Дождавшись, когда буря восторга притихнет, Фаоэль продолжил:
- Мне жаль, что сообщение о победе затмевает радость от счастливого будущего, которое принесет соединение этой великолепной пары. Поэтому сейчас я поднимаю этот кубок – эльф принял вино от кого-то из своих соплеменников, - за сыновей Владетеля Элора!
- За сыновей Элора! – заорали люди, гномы и эльфы. И никто, кроме княжны Эди, не заметил, что Светлый Эльф даже не протянул руки за кубком, что поднес ему Владетель Жакана.
- Мой брат не поддерживал обвинения барона Кверина. Он знал, что Светлый Эльф не желал ему зла, - проговорила Эди де Лим. И голос ее становился все более мертвым. – Я знала, что Фаоэль не желал ему зла. Так получилось. В этом нет ничьей вины – просто все сыновья Лии жили всего несколько дней. Я сама однажды теряла дитя, и знаю – мне объясняли лекари и маги, что иногда бывает так, хотя всё должно было быть иначе…
- А другие?
- Другие? Простите, господин Коото, о ком вы спрашиваете?
- О женщинах. Которые могли родить вашему брату здорового сына. О женщинах Владетеля Элора. У него ведь наверняка были другие женщины, кроме жены, я прав?
И мраморная маска треснула.
Это продолжалось всего несколько секунд – из-под ледяного спокойствия и царственной сдержанности проглянула растерянная женщина, простившаяся с легковерностью молодости, и еще не понявшая мудрость старости. Застывшая на полдороге между «случилось» и «может быть».
Коото прошелся по зале, словно бы забыв о заданном вопросе. Остановился и осторожно протянул руку к мечу, украшавшему стену.
- Тот самый? – благоговейно прошептал Королевский следователь.
- Да. – ответила княжна. – Тот.
И снова погрузилась в молчание.
На этот раз тишину нарушило шарканье шагов в добавку к громкому смачному чавканью.
- Позвольте, вашество? – и Домир осчастливил княжну и следователя своим непередаваемо неуклюжим поклоном.
Педантичный Коото один раз даже составил инструкцию о том, как судебному лекарю следует кланяться особам благородных кровей: «Живот подобрать, втянуть не обнажая ребер, ногами не растопыриваться и грязь не собирать, перебирать изящно, опираясь на цыпочки, остановиться перед искомой особой вне пределов долетания слюны и зубного запаха, согнуться в пояснице наперед, шею держа ровно вдоль полу, голову не роняя и не устремляя вверх непотребные места, левую руку положить на область сердца, правой отмахнуть ненавязчиво». Хорошо, что сначала попросил выполнить инструкции своего младшенького. Нахохотался так, что жене пришлось стирать подштанники.
Инструкцию для поклонов господин Коото продал знакомому миму, а Домир так и остался выспренно-необлагороженным.
- Так что, докладать, вашество? – спросил Домир у Коото. Следователь махнул рукой.
- Так вот, вашество, братец ваш упился, коли по-простому сказать… Винищем от него разит, печенка увеличена, железенки искривлены…
- Селезенка, - автоматически поправила княжна.
- И почки тоже фонтан не давали, - закончил наглый лекарь. Достал из кармана пирог (завернутый в чистую холстину) и от души вгрызся в начинку. – Короче, вот-вот бы помер ваш братец от пития неумеренного. Но, - поковырялся Домир в зубе, - хорошо, что успел умереть от других причин. Магического порядка.
- Что? – подскочил Коото.
- Магических, вашество, причин их-сиясь помереть изволили. Все точно. Вот смотрите.
Домир извлек из-за пазухи какой-то спутанный, в узелках, обрывок лохматой веревки с серебряными бусинами, и выразительно потряс перед мраморно-безразличным лицом Эди и удивленно-кошачьим взглядом Коото.
- Скручено?
- Скручено, - согласился Коото.
- И я говорю – скручено. Значит, магия.
- Я не понимаю, - тихо прошелестела Эди. – Что это за веревка? Зачем? Магия – какая может быть магия?
- И я не знаю, вашество. Вот только этот магический субстрат силового напряжения инкапсулирует транзисторные токи биполярного распределения, что создает экзистенцию макроуровней субмолекулярной трансформации и…
- Достаточно, - значимо и весомо прервал откровения лекаря следователь. - Можешь идти.
И, внимательно проследив за удаляющейся фигурой своего внешнего помощника, Королевский следователь бросился в атаку на потенциальную свидетельницу, а то и подозреваемую обнаружившегося факта убийства.
Всей своей толстенькой, коротенькой фигурой Коото рухнул к ногам княжны:
- Прошу вас! Умоляю! Смилуйтесь! Скажите! Умоляю!
- Сказать вам? – испугалась Эди. Да-да, именно испугалась. И куда подевался ее хваленый самоконтроль. – Что я должна вам сказать?
- Скажите, почему умер Элор де Жакан. Умоляю! – заискивающе проговорил Коото. – Ведь если мы не выясним, что произошло – мы с вами, и сегодня, а не через год или десять, знаете, что может произойти?
- Что?
- Да все, что угодно! Например, ваша невестка Лия не сможет выбрать регента. Ведь Элор не утвердил наследника, верно? Или наследником, за отсутствием сыновей, является племянник, ваш сын, Энк де Лим? – Коото поморщился, как бы обвиняя себя в недостатке разумения, - хотя о чем я? Ведь Энк – наследник Наместника Вольного города Лима, и не имеет прав на престол Жакана?
- Он имеет права, потому как ни я, ни мой муж никогда не … мы просто не думали об этом, - прошептала княжна Эди. Судя по виду княжны, следователь сумел-таки сказать нечто такое, что пробило броню вежливого безразличия.
- И у вас есть еще один сын, Элвертон, который, хотя и младший де Лим, может, раз не наследует титул Наместника, стать утешением и опорой своей тетушке и кузинам?
- Может, - автоматически согласилась Эди.
- И станет, если его утвердит Совет Лучших?
Эди едва не согласилась. Потом вывернулась из того сноподобного состояния, в которое ее погрузила реальность, созданная речами Королевского следователя, и проговорила, почти вернувшись к спокойно-деловому стилю начала беседы.
- Может, если этого захочет Лия. И если она согласится.
- А она согласится?
- Нет, - ответила княжна, суровея лицом.
Коото хмыкнул. И, не сумев сдержаться, украдкой подмигнул стальному свидетелю своей маленькой победы.
Класс! А в каком мире все происходит? Кстати, опять даже Светлые эльфы - злыдни? Ата-та-та... _________________ Знать прошлое достаточно неприятно; знать еще и будущее было бы просто невыносимо.
Сомерсет Моэм
Эльфы вовсе не злыдни.
Всё происходящее имеет некоторое отношение к миру Дельта, но пока что придется подождать.
К сожалению, я разучилась говорить кратко, поэтому и такое затянутое вступление.
- А кто эта тетя в кольчуге, деда?- останавливается малыш на яркой цветной книжной иллюстрации. - Разве тети носят кольчугу? Ведь только воины носят кольчуги, верно, деда?
- Это племянница Владетеля Жакана, княжна Эди. Когда орки убили ее кузенов и сожгли города Жакана, Владетель Эд собрал огромную дружину, и пришел к Его Величеству, который спасал наш Вольный город Лим от армии орков и Черных драконов. Его племянник, нынешний Владетель, пошел с ним. А Эди хотели оставить в Жакане, чтобы она правила в отсутствии мужчин. Тогда княжна решила, что она не станет спокойно сидеть и ждать своей смерти, она будет сражаться, потому что, когда беда рядом, не имеет значения, кто ты – важно только, насколько горячо твое сердце. Для нее не осталось меча – все, чтобы было, забрали воины, и тогда Эди достала из гробницы меч, с которым похоронили ее прадеда…
- Похоронили?
- У жаканцев такой обычай: отправлять Владетелей на тот свет, готовыми к любым неожиданностям, в том числе и войне. Так вот, Эди достала меч из гробницы и отправилась воевать.
Но орков, осаждавших Вольные города, было так много, что даже объединенные войска Его Величества и Владетеля Жакана вряд ли справились бы, и тогда…
- Я думаю, что надо провести обыск в покоях его величества, - смиренно и скромно проговорил Королевский следователь.
- Обыск? Зачем? Нет!! – отрубила княжна.
- Но ведь это совершенно необходимо! – умиротворяюще замурлыкал Коото. – Ведь если Владетель Элор умер вследствие магического воздействия, велика вероятность, что источник этого воздействия – амулет, оберег, фетиш, или другая разновидность материального носителя магии, находился где-то рядом. И если даже, - осторожно подбирая слова и понизив голос, добавил следователь, - мы не найдем следов носителя магии, возможно, мы найдем того, что бывал в покоях Владетеля и мог забрать его?
Секунду княжна Эди, супруга Наместника Вольного города Лима, мать троих детей, героиня Войны-с-Орками, Победительница Черной Пасти, колебалась.
Потом серые спокойные глаза открылись, и посмотрели прямо в лицо кругленького, толстенького, по-кошачьи добродушного Королевского следователя.
- Нам нет нужды идти в покои Элора. Я могу сразу сказать, что вы найдете там следы магии. Да, мой брат находился под заклятием. И наложили заклятие по моему слову.
Тот, самый первый сон, повторялся несколько дней, недель, месяцы. Смешно звучит «первый» и «повторялся». Сон продолжался. Мирменялсяменялсяменялся… Пыль летела в глаза, дышать становилось горячо и странно, голова кружилась, ковылья степь летела шелковым парусом…
И когда он падал лицом в жесткую подсохшую траву, он разбивался в кровь. Просыпался от боли. Так и не сумев войти в Сон.
Потом ему приснилась Карен. Такой, какой запомнилась ему в гномьих горах: задумчивой и синеглазой. Ее тонкая фигурка кружила по степи, медленными маленькими шажками передвигалась по каким-то одной Карен ведомым ориентирам, и мир…
Мир перевернулся, и Элор понял, что вокруг звезды и тихая летняя ночь. Карен сняла платок, и тонкие легкие кружевные волосы рассыпались по ее и его плечам.
- Ты так красива, - прошептал Элор.
- Ты не меняешься… - засмеялась Карен. Улыбнулась и потянулась губами к его губам.
И мир вновь перевернулся. Карен стояла на другом берегу моря, в мокрой одежде, неловко придерживая висящую плетью руку, и с раны на голове, слепляя багровым пряди, текла и падала в пенную воду кровь.
- Карен! – закричал Элор. Бросился в море, рванулся к любимой, но вода спеклась от жары, и превратилась в глину, а потом рассыпалась пылью и полетела в глаза, раздирая веки миллионам осколков…
В следующие месяцы он пытался найти Карен, или хотя бы тот кусок степи, в котором она ему привиделась. Однажды ему показалось, что он знает, что делать – посреди травы обнаружились камни, свернутые в узор-улитку. Если идти, ставя ногу точно между каменными дорожками, то мир меняется медленно, и можно увидеть – да, можно, действительно можно! – сотни шелковых путеводных нитей, придерживаясь которых…
В ту ночь ему снилась Карен. Просто и хорошо снилась Карен. Она лежала в чистой и опрятной постели, лицо было бледное и изможденное, выстриженные волосы подчеркивали уродство раны над левым ухом, но дыхание – Элор повидал достаточно смертей, чтобы понимать, - спокойное и ровное. Она просто спала, и рядом не было ни орков, ни Черных драконов, и на короткое время Элор успокоился, и, еще во власти Сна, подумал, что все может быть не так уж плохо, раз ее посмертие такое мирное.
Потом он проснулся. И понял, что его разбудило. Рядом рыдала девчонка, которую бароны и Совет Лучших давно, еще в прошлой жизни, когда он еще не знал о смерти Карен, - подарили ему в жены. Предатель-Сон, ворвавшийся в Явь, лабиринтом шелковых нитей опутал Лию, и Элор, посмотрев на жену сквозь такую вуаль, заорал от ужаса.
Рядом с ним в постели сидела ненасытная сука, с шерстистой головой собаки и изломанно-неправильном телом горгульи, и зло подвывала, глодая человеческую руку.
Руку Карен.
Очень интересно, но пока совершенно непонятно.
Жду продолжения. _________________ После того, как были сделаны две безуспешных попытки, попробуй третью. Если и это не помогло, прочти, наконец, инструкцию.
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
