Форум
Зима пришла!
Последняя новость:
Нет войне. Любовь победит.
Make Love, Not War.

RSS-поток всего форума (?) | Cвод Законов Дельты | На полуофициальный сайт Оксаны Панкеевой | Все новости

Вся тема для печатиСерый Котенок - рассказ
На страницу 1, 2  След.
 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов Мир Дельта — Форум полуофициального сайта Оксаны Панкеевой -> Проза: Ваша точка зрения
Предыдущая тема :: Следующая тема :: Вся тема для печати  
Автор Сообщение
R. M. S. Gigantic Горячий кабальеро

Шагающий по Пути


Откуда: Москва


СообщениеДобавлено: 6 Ноя 2014 21:10    Заголовок сообщения: Серый Котенок - рассказ
Ответить с цитатой

Название: Серый Котенок
Автор: Иван В. Кудишин, ака Gigantic
Рейтинг: NC-17
Статус: Закончен
Герои: оригинальные
Жанр: Пожалуй, мистика
Смерть персонажей: да.
Критика: любая конструктивная.
Аннотация: Что можно увидеть в коме после удара в висок мотоциклетным колесом? Много чего. Познакомиться с собственными предками и изменить к лучшему судьбу своей семьи. А еще - обзавестись сереньким пушистым котеночком по кличке Мотор



С. Скрынникову
«...И чтобы там ты был еще удачливей, чем здесь!»
Тост на поминках

Снег начался ранним утром, и к тому времени, как Тимоти вышел из парадного и направился к остановке автобуса, асфальт уже был здорово загажен грязной тающей массой. В кожанке без шарфа было зябко, но возвращаться домой ради утепления не хотелось: даже за пятиминутное опоздание шефиня взгреет по первое число… Со стороны он смотрелся, как олицетворение речения «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»: на ушах его плотно сидели плеерные наушники, исторгавшие Вагнера, глаза надежно прикрывали темные очки, а губы были столь крепко сжаты, что казалось, из этого рта никогда более не вылетит ни единого звука.
Да уж, неприятности ходят стаями, подобно акулам: началось все перед Рождеством, когда шеф и главный редактор их процветавшего в те недавние времена журнала, известный авиационный фотограф Джо Гридмэн, полетел в командировку в Иран. И не вернулся: на посадке самолет с прессой врезался в гору недалеко от Исфахана.
После похорон Джо (скорее всего, закопали почти пустой гроб: класть туда было особо нечего) издание пожелала возглавить его вдова, энергичная хорошенькая дама сорока с небольшим лет, которую неплохо знали в их кругах, так как Джо везде брал ее с собой. Айрин Гридмэн «порулила» журналом всего полгода, но даже за этот короткий срок сумела развалить буквально все: при огромном личном обаянии, до бизнес-леди ей было, как до Луны. На счету редакции оставалось всего несколько сотен сэнгов, зарплата выплачивалась нерегулярно, о гонорарах вообще и говорить было не принято. На пятки наступали конкуренты, штатные корреспонденты либо искали подработки на стороне, либо вообще уходили в другие издания. А в конце лета единственный оставшийся в штате «супер-корреспондент» с мировым именем, Алек Эндрюс, несостоявшийся сэнгамонский космонавт, прошедший в свое время полный курс предполетной подготовки в Советском Союзе, свалился с обширным инфарктом. Короче говоря, впереди вырисовывался крах.
А Тимоти вот не мог уйти. Видимо, дело тут было в застарелой и немодной ныне порядочности, присущей ему: ну не мог он бросить свою горе–шефиню на произвол судьбы, вот не мог, и все тут… А ведь ему уже тридцать пять, ни семьи, ни детей, крохотная однокомнатная квартира в не самом престижном районе Сэйлема – города с откровенно поганым климатом, так несвойственным для Сэнгамона, зарплата в сто двадцать сэнгов, которой он уже, впрочем, не видит третий месяц. А впереди долгая и гнилая зима, в ящике письменного стола растет стопка неоплаченных счетов… И все чаще приходится прибегать к помощи небезызвестного Джона-Ячменное Зерно (Одно из прозвищ виски – авт.). Не спиться бы этой зимой.
…На остановке зябло десятка полтора людей; большинство из них, как и Тим, недооценили коварство октябрьской погоды, одевшись без оглядки на сезон.
И тут он увидел маленький серый комочек, притулившийся возле стены дома рядом с остановкой. Котенок. Крохотный пушистый зверек был мертв, хотя на его тельце не было заметно повреждений: видимо, он замерз еще ночью.
Тимоти пронизало острое чувство жалости: мало того, что он был неравнодушен к кошачьему племени вообще и к котятам в особенности; дело тут еще было в его родовых корнях. Их род носил шотландскую фамилию, звучавшую странновато: МакКиттен, что дословно обозначало «Сын Котенка». Когда-то, в Первую мировую войну, это имя прогремело на Западном фронте, затмив собою даже такие фамилии, как фон Рихтгофен и Гинемэр: прадед Тимоти, в честь которого его, собственно, и назвали, пошел добровольцем в Британский авиакорпус, где в течение полутора лет поднялся от второго лейтенанта до майора и стал единственным в мире асом, преодолевшим рубеж в сто побед. Прадед пережил войну, отделавшись сильной хромотой и простреленным легким. Он умер от чахотки весной девятнадцатого года, всего двадцати шести лет от роду… Все, что осталось от него на память – потускневший от времени Крест Виктории и не очень удачная фронтовая фотография. Весь остальной немаленький «иконостас», равно как и наградной серебряный маузер, небогатые потомки майора МакКиттена давным-давно снесли в ломбард.
Подошел автобус, и Тимоти с облегчением влез в него: смотреть на несчастного котенка стоило ему нешуточных душевных мук, а не смотреть он не мог. Видение мертвого серенького котика продолжало навязчиво преследовать его. В голову полезли совсем уж траурные мысли: о родителях, которых он почти не помнил, об их любимом «Майнтанке», летящем в трехсотметровую пропасть, о том, как нянюшка, которая добровольно взяла на себя все заботы о четырехлетнем Тиме после их гибели, четыре следующих года говорила мальчику, что папа с мамой уехали в командировку в Штаты и вот-вот должны вернуться… В конце концов Тим все понял по разным косвенным признакам, и прямо спросил у няни: как погибли родители?.. После этого он долго утешал старую добрую леди, которая никак не могла унять рыдания. Сам же умудрился не проронить ни слезинки, считая плач проявлением слабости.
Так оно и осталось в дальнейшем, несмотря на то, что бесчувственным сухарем Тим ни в коем случае не был. Одинокий и необщительный, он привык прятать свои переживания и эмоции под маской непроницаемости на лице. Его ценили, как неплохого коллегу и добросовестного работника, никогда ничего не обещавшего, но и никогда не подводившего. Правда, и настоящих друзей у него было совсем немного.
А вот и нужная остановка. До редакции, размещавшейся в старом особняке на окраине Сэйлема, нужно было пройти еще метров восемьсот по безлюдной улице, застроенной по одной стороне пакгаузами, а с другой – ограниченной фабричным забором. «Скоро мы, наверное, съедем отсюда… Жаль…» – подумалось Тиму. Густой снег лениво сыпался вниз крупными хлопьями. Няня как-то рассказывала, что МакКиттены в свое время были богатыми фабрикантами, что вот эта самая текстильная мануфактура в конце позапрошлого века принадлежала им. Что увлечение Тима–старшего авиацией как раз от этого и произошло: фабрика выпускала перкаль для обшивки аэропланов.
…В снег иногда очень трудно определить направление, откуда исходит звук. Неожиданно белесое пространство вокруг Тимоти затопил мощный треск мотоциклетного мотора, перебивший даже увертюру к «Тангейзеру», звучавшую в наушниках. Тим заозирался, но так и не успел понять, что ревущее чудовище притаилось между двумя пакгаузами. Здоровенная «Ямаха» неожиданно вылетела прямо на него; водитель опрометчиво вздернул машину на «козла», ничего впереди себя не видя, на улице же ее повело на тающем снегу. Тимоти ударило в висок передним колесом, он отлетел в сторону и ударился головой об бордюрный камень. Наушники слетели с ушей, очки брызнули осколками.

Тим оторвал затылок от асфальта. Как ни странно, у него ничего не болело, даже голова, которой он приложился более чем серьезно. «Может быть, так оно и бывает после смерти? Но где же тогда мое бренное тело?» – подумал он, озираясь. Нет, вроде бы, он по прежнему был живехонек: кожа толстого летного реглана вполне материально заскрипела от движения, на земле не осталось никаких следов от его лежания… Впрочем, ведь они должны были остаться: шел снег. Ан нет! Асфальт был сухим, небо, серое и низкое, тем не менее, не грозило разродиться снегом. Было значительно теплее, чем утром, свет сквозь облака тек не утренний, а скорее дневной. Так, ну и где же мотоцикл, который его сбил? Тоже ни следа. Тим ощупал карманы. Н-да, и тут чудеса. Что же, он пролежал здесь несколько часов, в течение которых асфальт успел полностью просохнуть, а в это время кто-то спер его разбитые никуда не годные очки и плеер, не тронув при этом бумажник? Расскажите это вашей бабушке! Так попросту не бывает. Хотя плеера жаль, сто двадцать семь сэнгов, настоящая Япония… Ладно, продолжим путь, благо, все кости целы, и мозги остались в черепушке, а не на асфальте.
Своим обычным быстрым шагом Тим двинулся вниз по улице, по-прежнему абсолютно безлюдной. И первое, что бросилось ему в глаза, стоило лишь осмотреться повнимательнее, было состояние пакгаузов, асфальта и фабричной ограды: все они как будто помолодели, сбросили несколько десятков лет. Пакгаузы серебрились свежим гофрированным металлом на фасадах, в заборе все прутья, как будто на параде, стояли безукоризненной шеренгой, ни одного гнутого или кривого, асфальт был не старым и расколотым, а свежим, почти черным, без единой трещинки… Что это, глюк или капремонт в течение двух выходных дней? И все же, где снег?! По своему многолетнему опыту Тим знал, что если уж снег в Сэйлеме зарядит – это не меньше, чем на три-четыре дня. Ну сухо же, сухо! Ерунда какая-то!
Дальше, дальше по улице. Ого! А что это за вычурный странный особняк справа за изгородью? Вот уж его точно в пятницу не было…
А меж тем, за оградой высился вполне барский домище в два этажа, с овальными окнами в стиле модерн, обрамленными декадентскими завитушками, с нависающими полукруглыми козырьками, весьма нелишними, учитывая особенности местного климата. Вот под этим козырьком вполне себе можно устроить праздничек персон на десять, выставив во двор пару скамей и стол…
-Мак?! [традиционная шотландская реплика, обращение к близкому другу – прим. авт.] Это ты, брат?!..
Эта реплика застала Тима врасплох; он уставился на того, кто произнес ее, сначала просто с недоумением (братьев у него не было, да и быть не могло), а потом, рассмотрев собеседника – и с ужасом!
У калитки, ведущей в неведомый дом, которого не было раньше, стоял, опираясь на палочку, человек в английском военном френче горчично-зеленого цвета, унизанном орденскими колодками от груди буквально до пояса. Слева на груди незнакомца красовалась сияющая шитая золотом эмблема британского Королевского военно-воздушного корпуса с георгианской короной.
При выдохах из груди приветливо улыбавшегося незнакомца доносилось явственное сипение. Но самое ужасное состояло в том, что жизнерадостная, хотя и очень нездоровая, пылавшая пунцовыми пятнами румянца физиономия его, как две капли воды, походила на ту, которой любовался Тим МакКиттен ежедневно в зеркале при бритье.
-Мистер… МакКиттен? – выдавил из себя Тим. «А не сошел ли я с ума?! Или это все бред угасающего сознания? Впрочем, встретить даже в бреду собственного прадеда – это совсем даже неплохо… Что ж, побредим еще немного!»
-Да, да, Тим МакКиттен собственной персоной! – человек во френче экспрессивным жестом отшвырнул окурок сигары - Слушай, Мак, если тебя не видели столько времени, это не значит, что тебя забыли! Прости ты меня, братишка, пожалуйста, не смог я найти тебя раньше – занят был немного! Ты ведь и есть Энди МакКиттен? Ты же меня ищешь?
-Д-да… - на всякий случай ответил Тим. «Господи, что же это все-таки? Жаль, если кто-то очень богатый и законченно психованный исключительно ради моей скромной персоны задумал закатить подобный костюмированный карнавал. А, может быть, я действительно провалился в прошлое?!»
-Вот он, (кххе-кххе-кхе!!!) лучший подарок на день рождения! Ну, Мак, братишка, сделай милость, зайди уж на огонек! В конце концов, брат ты мне или не брат?! Ну что делать, совершали наши папа с мамой ошибки… Пойдем! У тебя есть багаж?
Сказавши это, Тим МакКиттен – прадед ухватил Тима – очень младшего за руку, не приемля возражений, и, хромая на правую ногу, потянул за собою в калитку. Правда, по пути его скрутил приступ сильнейшего кашля, и вместе со слизью на песок дорожки выплеснулся сгусток крови.
-Извини, Мак, фронтовая привычка. Как немцы говорят: «В руку – и об стену!». В Европе мне сказали, ЧИхотка! Ерунда, братец Энди! Это всего лишь простреленное легкое! Ну, виски пьешь?
Тим - младший все еще не мог, не смел осознать создавшейся ситуации; правда, его рацио не желало сдаваться, твердя, что этого не может быть, но, с другой стороны, все окружающее смотрелось столь реальным и подлинным, что не принимать его во внимание тоже казалось сущей глупостью. Майор Тимоти, несмотря на болезнь, имел железные сухие пальцы, ничуть не утратившие силы.
-Простите, Тимоти, а повод-то какой?
-Энди, старик! Во-первых, ну-ка перестань «выкать»! Сразу (кхе-кхе) видно, что ты воспитывался далеко отсюда! Кстати, где? (кхе-кхе) У меня же сегодня день рожденья! Вот, вернулся из Европы, празднуем, а тут еще и дата. Двадцать шесть, как-никак!
«У прадеда день рождения был где-то в апреле… Стало быть, жить ему осталось около месяца.» – трезво подумал Тим, которого почему-то называли Энди (Кто такой Энди? В жизни не слыхал!) – и смирился с происходящим.
-Дед… То есть, Тимоти, братишка, с удовольствием! Паршивая погода тут, не так ли? Жил я до четырнадцати в приюте в Метрополисе (это было святой правдой). А теперь вот тыкаюсь туда-сюда…
-А чем кормишься?
-Пописываю в газеты. – не соврал Тим.
-Молодец, Мак! Ну что ты упираешься, как неродной? Идем-идем! Молодец, наконец-то вернулся к корням. А я вот тут, (кхе-кхе) видишь, праздную на полную катушку. Правда, из гостей – одни родственники.
-Сколько ты германцев-то сбил?
-Как, не слыхал, газетер? Сто семнадцать! (Кхе-кхе-кхххе!!!)
Цифра была правильной, и, несмотря на то, что она была широко известна, подействовала на Тима-младшего, как таз холодной воды за шиворот. Майор, тем временем, стесняясь, еще раз сплюнул в траву. Тим снова увидел краем глаза кровь в мокроте.
-Идем, старина, идем! Наконец-то! Ты где воевал сам? – спросил, походя, майор, чем в очередной раз поставил Тима перед необходимостью солгать.
-На Восточном фронте, под Ливнами.
-О-о! Ну, расскажешь, как оно там, нынче в России!
Помня в общих чертах историю революции в России, Тим ответствовал:
-Там сейчас одному Богу ведомо, что творится… А тогда – ну что, фронт как фронт. Я-то в окопах сидел…
-Понятно. Скучная была, наверно, жизнь, не то, что у нас, летунов! – прокомментировал Тимоти–старший с нотками снобизма в голосе - Ну ладно, (кхе-кхе!) пошли, я тебя, наконец, семейству представлю! – сказав так, майор отворил перед Тимом зеркальную дверь. За ней оказалась небольшая гостиная, обставленная легкой плетеной мебелью, полная народу. В углу пылал камин.
У Тима зарябило в глазах от одежд, которые можно было увидеть, разве что, в исторических мелодрамах: мужчины во фрачных парах, в сюртуках, в смокингах, женщины в пышных платьях – воланах без кринолинов, вышедших из моды в Сэнгамоне как раз во втором десятилетии прошлого века. Хе, вон у той рыженькой очаровашки, стоящей в профиль, под платьем, никак, турнюр одет! Не может попка так зазывно торчать сама по себе. А вот эта старушенция, с неприятным выражением на крючконосом ведьминском лице, явно носит парик… Тим – младший озирался вокруг, стремясь углядеть хоть какое-то минимальное несоответствие эпохе, которое бы выдало ПОСТАНОВОЧНОСТЬ действия. Картина или фото с современным пейзажем, деталь мебели, ваза, чашка, телефон – ну хоть что-нибудь, выпадающее из образа! Тим знал, что хоть в одной мелочи прокалываются даже постановщики сверхдорогих исторических фильмов. Но вокруг себя он не видел ни единой зацепочки! Ни-че-го! И потом, в пятницу за забором был захламленный пустырь, там не суетились киношники, не велось ничего похожего на работы по возведению бутафорского дома. Теперь же вместо пустыря он ясно видел за окном лужайку с аккуратно подстриженной травкой и гаревой дорожкой, обложенной розовым бордюрным камнем. Да и дом отнюдь не производил впечатления бутафории. Применив бритву Оккама, получаем вывод: либо все окружающее – глюк, либо Тим действительно очутился в прошлом.
-Разрешите представить вам моего вновь обретенного старшего брата, Эндрю МакКиттена! – помпезно произнес майор, беря Тима под локоток. За их спинами неслышно нарисовался лакей, деликатно хмыкнул, и Тим понял, что пора снимать реглан и кепку. Разоблачившись, он передал одежду лакею, и, сопровождаемый прадедом, стал обходить полукруг своих давно опочивших родичей. «Сюр… Не может же быть, чтобы это происходило на самом деле! И потом, что я буду делать, если объявится настоящий Энди? Хотя, это вряд ли… Неизвестное имя в нашем роду! Ну, ладно, маскарад или не маскарад, а вести себя следует куртуазно!» – решил про себя Тим.
Родичи глядели на его коричнево-зеленый однобортный пиджак, черные запачканные штаны и темно-синий галстук поверх белой рубашки, с легким осуждением. Грязные ботинки тоже не укрылись от их внимания, вызывая недоуменный взлет бровей. Такое, пожалуй, не сыграешь. Н-да, влип в высшее общество, нечего сказать!
-Наш троюродный дядюшка Суэлл. – сказал тем временем майор.
Породистый старик с львиной гривой волос приподнялся с кресла навстречу Тиму, протянул руку, чуть не заставив его пробормотать «Ну что Вы, сидите, пожалуйста!». Тим вовремя прикусил язык: по отношению к этому человеку, чье горбоносое лицо с широко расставленными синими шотландскими глазами дышало благородством и ПОРОДОЙ, эти слова звучали, по меньшей мере, бестактностью. Этакий сам устанавливает уровень взаимоотношений, по собственному произволению… Одетый в безукоризненную темно-зеленую фрачную пару, он сжимал двумя могучими пальцами лопатообразной ручищи пузатый бокал с коньяком:
-Воевали, молодой человек? – спросил Суэлл, доброжелательно кивнув.
-Да, сэр.
-Где?
-В России. Пехота, сэр.
-Не повезло Вам, юноша! Говорят, после революции там стало твориться черт знает что.
-Именно, черт знает что, сэр! Да и до революции порядка было мало: слабовольный монарх, повальное воровство и коррупция, проклятый Распутин… Но мне повезло. Эвакуировали через Одессу морем, когда фронт начал разваливаться и стало ясно, что скоро будет замирение с немцами, сэр!
-Сынок, перестань «сэрить» на каждом шагу! Вот и Тим тебе скажет: вы теперь оба мне, как сыновья! С тех пор, как ваши беспутные (прости, Господи!) родители покинули этот мир, я взял на себя опеку над молодым МакКиттеном. Ну не знал я, прости уж, что у них есть еще один сын! Молчали, как стены форта Панкс! А тут, когда Тим все это замутил месяц назад – я обрадовался, ты не представляешь, как, Энди! Ну, слава Богу, что ты с нами! Кстати, а где нынче шьют такие интересные сюртуки?
-Это… русская мода... дядюшка Суэлл, сэр!
-Я же сказал тебе, сынок, перестань «сэрить»! – дядюшка Суэлл одновременно искренне улыбнулся, блеснув зубами, и грозно нахмурил клочковатые брови, из-под которых продолжали весело сиять синие глаза.
Тим раскланялся с дядюшкой Суэллом, а майор уже вел его к неприятной париконосной старухе.
-Наша тетушка Барбара.
Лицо старухи, с вислым носом и черными маленькими глазами – буравчиками, выражало брюзгливое недовольство. Сжав губы в куриную гузку, ведьма подала Тиму руку для поцелуя. На пальце блеснул плоский странной огранки рубин, оправленный в платину.
-Молодой человек, у вас есть профессия?
-Я репортер, мэм.
-Газетчик! – в устах миссис Барбары это слово прозвучало, как нечто неприличное – Не опозорьте нашу семью своими сочинениями!
-Я военный репортер, мэм. И никогда не имел дела с бульварной прессой, так что позор нашей семье не грозит.
-Война кончилась, юноша, теперь вам придется искать новое приложение своим… талантам, с позволения сказать. Если вы понимаете, что я имею в виду.
-Прекрасно понимаю, мэм, и учту Ваше предупреждение! (Провались ты пропадом, старая бездельница! Небось, сама только на пяльцах вышивать и умеешь.)
А покашливающий майор уже вел его дальше.
-Племянник Джефро… (щеголеватый молодой человек со щеточкой усов, в безукоризненной серой фрачной паре. Явный финансист, акула бизнеса. Водопроводную трубу в рот лучше не класть)
-Жена Джефро, Вирджиния… (роскошная дамочка с гривой черных волос, затянутая в бархатный бордовый волан со смелым декольте. Руку пожала, а не протянула для поцелуя. Взгляд черных глаз – обещающий, если не сказать, призывный. Чувствуется полинезийская кровь. Та еще штучка! Под стать мужу)
-Кузен Марк, сын дядюшки Суэлла… (явно творческая натура, глаза беспокойные, широко раскрытые, на голове – беспорядок каштановых вьющихся волос, одет со щеголеватой небрежностью, свойственной богеме. Приятный малый, в целом)
-Кузина Ольга, дочка дядюшки Суэлла… (рыженькая с турнюром, лет двадцать, большие карие глаза, носик с аристократической горбинкой гордо вздернут. Откровенно некрасивая, но при этом милашка редкостная. И фигурка очень и очень! Зарделась вся. Взгляд – умный и ласковый. Эх, турнюр бы сняла, цены б тебе не было, крошка!)
-Наша сестра Гэйл… (ой, какие мы все из себя блистательные, ледяные и сколько всего мним о себе! А самой уже под тридцатник, и колечка не видать. Ну что ж, играйте в неприступную крепость дальше, милая моя! Доиграетесь.)
-Кузен Брауни, сын тетушки Барбары… Он немного не в себе. («Немного» – слабо сказано! Бегающие голубенькие глазенки навыкате, ускользающий взгляд, полное отсутствие бровей (?!), носик пуговкой, оттопыренная нижняя губа, через которую того гляди побежит слюна, голова крутится, как на шарнире. Одет тоже странновато – в плотную суконную рубашку и вельветовые штаны на помочах, а-ля «я у мамы сорванец». А между тем, ему хорошо за двадцать!)
-Кузина Холли, дочка тетушки Барбары… (бесцветный «синий чулок», классика жанра. Вроде бы, немного старше брата, но выглядит непрезентабельно: белесые ресницы и брови, как будто травленая пергидролем жидковатая шевелюра, прозрачные горестные глаза, взгляд откровенно затравленный. Да, бедняга, тебя, чувствуется, старая ведьма держит в узде… А все же, готов побиться об заклад, что если тебе уделить немного искреннего внимания, наложить немного макияжа, покрасить волосы и сделать нормальную прическу – ты ведь будешь очень ничего!)
-Кузен Вильгельм… (Ой, актер! Ну, точно, актер, играющий характерные роли в спектаклях про средневековье. Холодные, глубоко посаженные серые глаза, сросшиеся на переносье брови, длинные спутанные черные волосы. Кошачьи усы торчат в стороны, как на картинах Рембрандта, подбородок очень уместно украшает аккуратная эспаньолка. Одет в засыпанный пеплом смокинг и свободные шаровары. Широкополую шляпу на глаза, шпагу на бок – и образ готов! Ой, прелесть какая! И улыбка вполне дружеская, ненатянутая.)
-Морин, жена кузена Вильгельма (Боже мой, какая очаровательная крохотуля с пытливыми синими глазищами и точеной фигуркой! Метр шестьдесят росту, от силы! Лапочка! Видимо, с ней не скучно и в деле, и в постели!)
-Моя жена Элина (да это же моя живая ПРАБАБУЛЯ!!! Это ты, поди, моим дедушкой беременна! Аккуратненькое пузичко, уже солидное, месяцев шесть-семь. А мне говорили, что она была красавицей… Да, дама интересная, но не более того. К тому же, беременность сильно испортила ее, огрубив черты. И потом, зачем собирать волосы в пучок на затылке? Больно смотреть!)
Окончив церемонию официального представления, майор отвел Тима в угол, где приютился небольшой бар.
-Энди, старина, у нас все по-простому, без бармэна. Я, кстати, неплохо смешиваю коктейли. Ты как, мешаешь, или предпочитаешь чистый продукт?
-А есть американский кукурузный бурбон?
-«Старая Ворона», устроит?
-Братишка! Вот ее, и безо льда! – Тим скользнул взглядом по часам, висевшим на противоположной стене. Половина третьего. Уже можно. Кстати, а рядом, в резной удобной рамке, примостился и отрывной календарь. Стоит поинтересоваться, в какой же конкретно день меня закинуло? Присмотревшись, Тим увидел на листе цифру «девять». Девятое апреля…
-Мак, ты наш человек! – смех Тима-старшего перешел в приступ мокрого кашля, вынудив его поднести к губам платок. Краем глаза Тим-младший подмечал реакцию гостей: Джефро подчеркнуто равнодушно таращился в окно, Вирджиния, Марк, Ольга и Холли тревожно вскинулись, Вильгельм и Морин, как один человек, синхронно приподнялись с кресел… Брауни пустил-таки слюну через губу… Дядюшка Суэлл, тетушка Барбара и Гэйл сидели в своих креслах недвижимо, но видно было, что кустистые брови дяди стоят домиком, а глаза из-под полуприкрытых век тревожно глядят на племянника. Тетка же Барбара, вроде бы, тоже возвышалась в своем кресле невозмутимая, как монумент, но ее лицо в эту секунду выражало ДОВОЛЬСТВО. Лишь Гэйл осталась абсолютно безучастной. «Вот стервы!!!» – подумал Тим. Взяв брата – прадеда за пуговицу, он демонстративно отвел его за барную стойку.
-Тим, Мак, ты давно был у доктора?
-Энди, дружище, говорю тебе, это всего-навсего пневмоторакс правого легкого. Очень неприятно, но абсолютно не смертельно. Меня прострелило по верхушке, навылет, осколки ребра засели в плевре. У врача я был не далее, как позавчера. Между прочим, у ведущего спеца – пульмонолога, какого можно сыскать в нашем городе за деньги. Он сделал мне все нужные анализы, и подтвердил – слышишь, братишка? Я не вру! – что никакой это не ТБ, а всего лишь последствия плохо пролеченного ранения. Ты что, думаешь, я хочу перезаражать всех родственников ЧИхоткой? Что я, по-твоему, рехнулся?
-Да, на Брауни ты не похож, Мак… И ты сам, лично, получал результаты тех анализов?
-Ну, естественно! К тому же, я теперь почти не курю, по большому счету, это не более чем бравада. Посему, смею надеяться, что к концу года окончательно обрету форму.
(Ага, или сыграешь в ящик через месячишко, самонадеянный юноша!)
-Это хорошо! Слушай, а вот этот самый Брауни… Кстати, он не буйный, часом? – Тим глотнул бурбона.
В ответ майор, казалось, готов был сплюнуть:
-С этим Брауни, Мак, история темная. Тетушку нашу ты уже видел… Та еще мымра, между нами! (Тим кивнул, недобро осклабившись) Так вот, мужа ее, брата дядюшки Суэлла, мы все очень любили и почитали – душа-человек был, добрый, веселый…
-Отец Холли, как я понял?
-В точку, брат! Звали его Хорэс. Так она его загнала в могилу, причем ей самой-то было уже около полусотни. Проходит год (заметь, не девять месяцев, а именно год!) – и вуаля! Рождается это… Короче, вот этот. Непонятно, от кого… Гидроцефалия, и, как я подозреваю, не только она… И назвала она его… Тоже… [Брауни – одна из многочисленных разновидностей нечистой силы в шотландской мифологии – прим. авт.] Причем, (кхе-кхе) - тут на лице майора промелькнул неподдельный страх, он понизил голос до шепота - до самых родов никто и в жизни не полагал, что тетка в положении! Ни живота, ничего! Но знаешь, старичок, держись от них подальше! Этот Брауни освоил очень нехорошие трюки, к примеру, предметы взглядом двигает ради забавы, да и еще почище вещички тут, говорят, отмачивал… Короче, держись подальше!
Говоря последние слова, майор глядел через плечо Тима. Тим оглянулся и увидел направлявшуюся к ним Ольгу (Боже, ну что за прелесть! Непостижимо, как в человеке может сочетаться полное отсутствие канонической красоты черт лица с таким всеобъемлющим обаянием!). Голосок ее напоминал серебряный колокольчик, Ольга в разговоре мило, по-польски, пришипетывала:
-Мальчики, неприлично так надолго покидать гостей. Я, конечно, понимаю, что вам хочется поговорить тет-а-тет… Но вот тут Гридмэн (Гридмэн? Как интересно! Не предок-ли Джо?) говорит, что обед подан. Пойдемте, я тоже хочу с вами… АЙ!!!
Тим увидел, что у кузины Ольги, подошедшей вплотную к барной стойке, турнюр неожиданно и резко съехал вбок. И еще ему были отлично видны глаза Брауни – два стеклянных шарика – в упор глядящих на юную родственницу. Только теперь они были не голубые, а зеленые, как трава в апреле у калитки… Ольга от неожиданности присела и чуть не упала. Протянув руки через стойку, Тим успел подхватить рыжулю.
Следует заметить, что, для барышни начала двадцатого столетия, у Ольги были на редкость крепкие нервы.
-Брауни, поганец! – шепнула она ему на ухо, когда их головы сблизились.
-Сестричка, возможно, я покажусь Вам нахалом, но все же, избавьтесь от турнюра! – шепнул Тим ей в ответ.
Рыжуля мило вспыхнула, сморщила вздернутый носик и подмигнула ему:
-Братик, да вы охальник! Сейчас.
Делая вид, что ничего не произошло, Ольга развернулась и вышла из комнаты. Немигающий взгляд стеклянных глаз Брауни так и следовал за ее попкой. Когда она уже выходила за дверь, турнюр, опять же, самочинно, дернулся, и его перекосило уже в другую сторону.
«О-оо!» – подумал про себя Тим.
Что удивительно: все прекрасно всё видели, но никто так и не проронил даже словечка о странном инциденте. Только Джефро позволил себе мимолетную циничную ухмылку.
-Брауни, дружочек, веди себя пристойно. – по прошествии минуты ЛАСКОВО проговорила старая ведьма Барбара, метнув злобный взгляд на Тима-младшего.
Вошел метрдотель, как две капли воды походивший на Джо Гридмэна, вплоть до шкиперской бороды, рыжей, пронизанной серебряными нитями. Нет, точно – предок!
-Дамы и господа, прошу к столу, на веранду! Сегодня тепло, грех не воспользоваться. Кушать подано!
После тощего завтрака и серьезного аперитива в лице «Старой Вороны» у Тима в желудке, по меткому выражению доктора Доджсона, «варкалось». Но стол, который он увидел на открытой веранде, заставил его попросту обомлеть. В начале двадцать первого столетия такое великолепие можно было увидеть лишь в самых дорогих ресторанах. В центре длинного стола, накрытого скатертью лазурного цвета, возвышалась громадная супница в виде спрута, из которой валил пар. Ее обрамляли блюда с различными салатами и изысканно приготовленными морепродуктами. Выбор вин, как отечественных рокстонских, так и европейских, тоже впечатлял.
Сосчитав приборы, Тим даже не удивился: четырнадцать, на его долю тоже имелся один, уже успели поставить.
За перилами веранды обнаружился большой фруктовый сад, отделенный от дома привольной лужайкой. На подстриженной траве стояло три ухоженных, сверкающих медью и полированным деревом автомобиля – «Рено», небольшой «Фордик-Т» и громадный «Роллс-Ройс» модели «Серебряный Дух».
Дядюшка Суэлл и ведьма Барбара тем временем торжественно прошествовали к дальнему краю стола и уселись в его главе. Рядом с Барбарой, не ожидая приглашения, тут же плюхнулся Брауни.
-Прошу садиться! – произнес ритуальную фразу дядюшка Суэлл. Рядом с Тимом, по правую руку, оказался майор, а по левую – Холли, неподвижным взглядом уставившаяся в свою тарелку. Визави с ними сидела Ольга, уже избавившаяся от провокационной детали туалета, щечки ее рдели, в глазах плясали смешинки. Она заговорщицки подмигнула Тиму.
Когда все расселись, а ненавязчивые Гридмэн и еще один слуга, тот ливрейный, что принял у Тима реглан в прихожей, бесшумно наполнили бокалы присутствующих рубиновым рокстонским шампанским, со своего места поднялся величественный дядя Суэлл:
-Дорогие родственники! Хочу провозгласить первый тост в честь нашего героя, нашего именинника, пролившего свою кровь в ходе справедливой войны, за нашего дорогого Тимоти! Не могу также сдержать радости и оттого, что с нами вновь наша пропажа, дорогой племянник Энди! Да будет семья МакКиттенов и далее так же крепка, как и прежде, и да царят в ней мир и согласие! Ура!
Бокалы тонкого хрусталя зазвенели друг об друга. Тим – старший обнял брата и поцеловал его в щеку. Холли нервно сжимала ножку своего бокала, держа его неподвижно и бросая настороженные взгляды на мать.
-Сестрица, позвольте? – обернулся к ней Тим.
Холли глянула на него мертвым, полным страха взглядом, но потом через силу улыбнулась:
-Как хорошо, что Вы снова с нами, мистер Эндрю! – сказала она тихо-тихо.
Чокнувшись с нею, Тим одарил родственницу лучезарной улыбкой, и отдал должное замечательному напитку. После того, как тост был выпит, слуги принялись разливать из супницы суп-пюре со щупальцами молодых осьминожков.
-Сестра, дорогая, а можно Вас спросить? – шепотом обратился Тим к Холли.
Перепуганная девушка, явственно дрожа, несмело кивнула.
-Холли, а Вы действительно рады моему появлению?
-Я боюсь, мистер Эндрю…
-Я уже заметил… Но кого? Надеюсь, не я внушил Вам такой страх?
-Не Вы, что Вы, право! Напротив, Бог вас послал нам сегодня! Не сейчас, мистер Эндрю, позже! Я хочу Вам кое-что рассказать! – шепнула Холли, сжав под столом руку Тима. Ее ладошка была холодна, как лед, и мокра от пота.
Пару минут спустя, оторвавшись от супа, Тим, сгорая от нетерпения, вновь обернулся к своей соседке:
-Холли, дело в Вашей матери?
-Да… И в Брауни… и в Вас! Прошу Вас, Эндрю, позже!
-Ну хорошо, хорошо! Уверяю Вас, что Вам в моем обществе нечего бояться.
В ответ ее пальчики вновь стиснули его руку, как утопающий стискивает свою соломинку. Раздавшийся тихий вздох, казалось, заставил бы прослезиться даже фарфоровую супницу. Резко обернувшись, Тим в упор взглянул на тетку Барбару. Оказалось, что та, в свою очередь, буравит взглядом его. Тим прищурился, выдержал взгляд старухи, придав себе возможно более независимый вид, принимая вызов. Не отрываясь от Тима, ведьма склонилась к Брауни, произнеся шепотом несколько слов, досадливо кривя губы. Урод вполне осмысленно кивнул в ответ, зажал в кулаке ложку и начал, безобразно хлюпая и чавкая, жрать горячий суп. Кстати, бокалов ни перед ним, ни перед его мамашей, не было. «Кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет!» – мысленно прокомментировал свое наблюдение Тим.
Оглядевшись вокруг, он почувствовал радостное воодушевление: он сидел в кругу своих родственников, пусть из другого времени, но зато вполне настоящих, большинство из которых искренне ему симпатизировали. Тиму очень захотелось выразить это в словах, но вот беда: молчун от природы, он был не большим мастером произносить тосты. Все же решившись, он встретил ободряющий взгляд Ольги, поднял бокал и встал.
-Дорогие родственники! До сегодняшнего дня я не имел возможности ощутить и оценить чувство семьи, и как много оно значит в жизни человека! Я был одинок, но теперь я обрел то, о чем мечтает любой обитатель детского приюта. Я обрел вас! Благодарение Господу за это, и ура МакКиттенам!
-Ура МакКиттенам! – не сговариваясь, подхватили дядюшка Суэлл, Марк, Ольга и майор. Снова зазвенели бокалы, но даже сквозь их звон Тим расслышал реплику, которую бросил Джефро как бы на ухо жене, но достаточно громко, с тем расчетом, чтобы Тим тоже услышал:
-Совсем опростился в своих окопах, деревенщина!
Вирджиния покосилась на мужа с неприязненной гримаской. «Простим убогого на первый раз… А во второй за такие слова наша акулка может и по лилейной шейке схлопотать» – Тим недобро улыбнулся.
Подали второе – ростбифы с тушеным рисом. Тиму, привыкшему к гамбургерам и китайской лапше быстрого приготовления, еда казалась амброзией. Не забывал он и о напитках. В голове у него образовался приятный шум, быстро покончив с горячим и заев его салатом из мяса лобстеров, Тим откинулся на высокую мягкую спинку стула. Дядюшка Суэлл курил сигару, Марк набивал вересковую трубку. Решив последовать их примеру, Тим бездумно извлек из кармана пиджака пачку «Уинстона» и зажигалку «Зиппо». Гридмэн тут же поставил рядом с ним на стол серебряную пепельницу в виде жабы с открытым ртом.
Достав сигаретку, Тим машинально щелкнул зажигалкой, и тут же осознал ошибку, но исправлять ее было поздно.
-Ой, какой интересный агрегат! – восхищенно воскликнул Тим-старший (который, кстати, выпив, почти перестал кашлять) – Энди, где такие делают?
-Это… американская, трофей… Я ее из России привез.
Завладев «Зиппой», Тим несколько раз щелкнул крышечкой, потом повернул колесико.
-Какая удобная зажигалка! Смотрите, дядюшка, она и на ветру не гаснет! Не то, что наши! Все-таки штатники могут делать полезные вещи, если захотят!
-По-моему, они лучше всего умеют делать деньги, Тим. – со смешком ответил дядюшка, откинул крышечку и поджег свою погасшую сигару – Хм, действительно, удобная штука!
-Хорошяя шьтучька! Ценняя шьтучька! Ма, етой шьтучькой мона устъёить какой угодно костер! – Брауни, подкравшись сзади к дядюшке Суэллу, в момент сцапал «Зиппо». Голос его был высок, скрипуч и гундос. Урод мерзко коверкал слова. Артикуляция при этом совершенно не соответствовала произносимым звукам, казалось, Брауни вещает чревом.
-Брауни, отдай эту штучку хозяину. – спокойно произнесла Барбара – Это не игрушка! Еще рано, не время, Брауни!
(Для чего, интересно, не время? Для пожара?)
Но псих плевать хотел на все ценные указания. Хихикая, он опустил зажигалку в карман, громко протяжно пукнул, и как-то по-обезьяньи согнувшись, бросился стремглав в дом.
-Барбара, прошу Вас, уймите сына! – побелев от сдерживаемого бешенства, холодно процедил дядя Суэлл.
-Не переживайте, Суэлл, Брауни поиграет и отдаст вещицу. Он ничего не подожжет, будьте уверены.
-Отнюдь не уверен!.. Сколько раз я говорил Вам, что за ним нужен специальный присмотр и уход!
-Он вполне разумен!
-Я приведу его! – поднялся с места Вильгельм.
-Вилли, осторожнее! – напутствовала его Ольга. Гэйл фыркнула:
-Испортил воздух на всей веранде! Это же уметь надо!
Тем временем, Вильгельм исчез в доме. Откуда-то из недр жилища донеслась торопливая побежка. «Брауни! Брауни, дружок, вернись к маме! Мама хочет тебя видеть!» – звал Вильгельм. Еще короткая побежка, кажется, по лестнице… И вдруг раздался грохот и стук падающего тела. На веранде появился бледный ливрейный слуга:
-Боюсь, мистер Вилли расшибся… Брауни запустил в него бронзовой статуэткой!
Глаза и рот Холли стали открываться. «Снова тринадцать!» – прошептала она и рухнула в обморок.
-Доктора! Позовите доктора! – крикнула Морин.
С шумом задвигались стулья. Тим, не теряя ни секунды на глупости типа приведения в чувство своей соседки, сорвался с места. За ним, хромая, потопал майор, угрожающе сжимавший в руке свою трость.
Вильгельм лежал возле лестницы на второй этаж, на лбу его наливался кровоподтек. Рядом валялась тяжеленная бронзовая статуэтка богини Ники фунта этак на четыре.
-Полусяй, пъиду’ок!!! Не аддам шьтучьку!!! – на площадке лестницы приплясывал Брауни. Тим проследил его взгляд: Брауни смотрел на увесистые походные часы-хронометр в футляре, стоявшие на каминной полке. Часы сорвались с места и полетели в Тима. Едва уклонившись, Тим баскетболистским броском сумел поймать хронометр, рвавшийся из рук, как будто его кто-то вырывал, и, испытав мгновенное сожаление по хорошей мозеровской вещи, с размаху запустил им в урода. Хряп! Футляр ударил психа в грудь, Брауни завыл, как заправская бэнши, согнулся пополам и скрылся на втором этаже.
Вильгельм приподнял с ковра пораненную голову, с восхищением взглянул на Тима и показал ему большой палец:
-В яблочко! Хорошо ты его приложил, брат!
-Как ты сам-то, Вилли?
-Сейчас, приведу себя в порядок, и буду как новенький! Энди, ты, кажется, нажил себе врагов на всю жизнь!
-Нам не привыкать! – подмигнув, ответил Тим, вместе с майором помогая Вилли подняться.
В гостиной моментально стало не протолкнуться от народа; сновали Гридмэн и ливрейный, что-то громко вещала Барбара, крошечная Морин, обняв мужа, увела его в ванную.
Тима потянули за рукав. Это была Ольга.
-Братик, мисс Холли очнулась и срочно тебя требует! Она на веранде.
Холли сидела за столом одна – одинешенька, побелевшими пальцами вцепившись в свой стул, как будто боялась, что безобидная мебель вот-вот взлетит к крыше веранды.
-Подойдите сюда скорее, мистер Эндрю! Не перебивайте меня и постарайтесь поверить. Моя мать задумала на сегодняшнем празднике что-то страшное! Она это умеет… Она с помощью Брауни хотела проклясть нашу семью, она ведь чужая среди МакКиттенов! Я случайно услышала, как она говорила Брауни, что сегодня в гостях у мистера Тимоти соберется тринадцать человек, что этим грех не воспользоваться для приведения проклятия в действие… Но тут появились Вы, мистер Эндрю, четырнадцатый гость! Поэтому я так перепугалась за кузена Вилли, я подумала, что это чудовище убило его… - она немного расслабилась, высказав желаемое, и разжала руки, тут же, впрочем, сцепив пальцы на груди.
-С Вилли все в порядке, он отделался шишкой на лбу. А Брауни получил взбучку!
-Мать не простит вам этого, да и Брауни злопамятен, как черт!
-Я вот не злопамятен, просто зол, и на память не жалуюсь. Нас по-прежнему четырнадцать, так что бояться Вам, милая Холли, право, нечего!
Девушка поднялась с кресла, порывисто обняла Тима и прижалась к его груди щекой. Она не плакала, но трясло ее, как в лихорадке.
-Господь есть! Он нам вас послал, мистер Эндрю!
Дверь из гостиной распахнулась. На пороге стояла Барбара.
-Холли! Немедленно отойди от этого извращенца!
Холли дернулась, но Тим ободряюще сжал ее пальцы:
-Тетушка Барбара, не могли бы Вы уточнить, кто здесь извращенец?
-Ты, мерзкое животное!!! Как ты смел поднять руку на беззащитного больного человека?!!
-Может быть, Брауни и беззащитен, но нападает он очень с большим умением! Он же чуть не проломил голову Вильгельму!
-Этот Вилли! Жалкий фигляр, он, ручаюсь, случайно толкнул подставку для статуи, и та обрушилась ему на голову.
Вот так! И ведь никто же ничего не докажет! Хотя бы и с использованием отпечатков пальцев!
-Да, а я столь же случайно толкнул со всей дури каминную полку, и едва увернулся от хронометра. Не очень-то вы, тетя, любите своих родственников, если позволяете себе так о них высказываться.
-Вы просто садист, юноша! К тому же, я гожусь Вам в матери и попрошу относиться ко мне с должным пиететом. Прошу Вас немедленно покинуть этот дом.
Ее прервал недвусмысленный звук волеизъявления желудка. Тим обернулся, и плотный обед немедленно попросился наружу.
С кромки крыши веранды свешивался розовый поросячий эфедрон, по бокам которого болтались помочи. Звук повторился, за ним последовал громкий шлепок.
-А я и не задержусь здесь ни на минуту, тетушка, как только хозяин дома попросит меня уйти. А пока что – я, как и Вы, его гость! И Вы не вправе указывать мне на дверь. (на веранду как раз просунулся майор, который энергично закивал, услышав эту реплику) Кстати, почему бы Вам не воспользоваться своим же советом, попутно подтерев сынуле задницу перед тем, как сдавать его в психушку?
-Встретимся в суде, молодой человек.
-К Вашим услугам, миссис МакКиттен! Потрудитесь только забрать у своего сынка зажигалку и вернуть ее мне. Она дорога мне, как память, а спички психам не игрушка! И постарайтесь привести к судье побольше свидетелей благонравия и безопасности Брауни, ибо на моей стороне, сдается мне, будут чуть ли не все МакКиттены!
Казалось, Барбару сейчас попросту разорвет на части от гнева. Но сказать ей было нечего – иначе она рисковала бы потерять лицо. Прекрасно отдавая себе в этом отчет, ведьма четко развернулась на каблуках и скрылась в доме. Тим обернулся к Холли:
-Сестрица, с Вами она постоянно так обращается?
Бедная Холли только слабо кивнула в ответ. Видимо, ее тоже мутило после очередной выходки Брауни. На веранде появился бесшумный ливрейный с веником и совком, и прибрал кучу.
-Битва титанов закончилась бескровно, а, братик? – на веранду вновь вышла Ольга, потянув носом воздух и поморщившись.
-Абсолютно, сударыня. На меня, правда, пообещали подать в суд.
-Ничего, твой кузен Марк – хороший адвокат, хоть и молоденький совсем. Может, пройдемся по саду? А, Холли?
-Нет-нет, Ольга, я лучше посижу здесь… - сказала дочь миссис Ведьмы и налила себе бокал хересу – Я еще не очень хорошо себя чувствую.
Тим сделал ручку кренделем, Ольга с охотой продела в нее свою тонкую руку в мягчайшей красной перчатке. Когда они удалились за массивный «Роллс-Ройс», Ольга неожиданно остановила Тима.
-Ну и кто же ты такой, дружище, на самом деле?
-Ти…Энди МакКиттен!
-Со мной можешь быть откровенен. Я сама и эту Бумбару-Бамбару, и Брауни, терпеть ненавижу! Только вот сам-то ты ведь не Энди, хотя и патентованный МакКиттен! И на Тима похож, как две капли воды, и даже жесты у вас с ним одинаковые.
-И кто же я тогда, позволь спросить?
-Не знаю, вот и пытаю! Ты явно наш очень близкий родственник, причем лично мне ты нравишься, а в людях я редко ошибаюсь. Но какой из тебя Энди? Ты, кстати, запнулся, называя свое имя! И между прочим, вот это – твоё?
Ольга извлекла из бюварчика пачку «Уинстона». Та-та-та-там!!!
-Интересные у тебя папиросы, вообще без гильзы. Кстати, можно одну?
-Да бери, угощайся!
-Хм, «Уинстон». Что, хитромудрый Черчилль запустил свою загребущую лапу в табачную промышленность? – Ольга неумело открыла пачку, выщелкнула сигаретку, достала из бювара спички. Тим машинально тоже вставил сигарету в рот, Ольга же сноровисто чиркнула спичкой, дала прикурить ему и задымила сама. Эмансипе глазастая! Шерлок Холмс в юбке! Но ведь не поймет же, если ей сказать правду, точно не поймет! Это же полный гиль с житейской точки зрения!
-Это… не отсюда… - выдавил из себя Тим.
-Только не говори, что папиросы «Уинстон», да еще в пачке, обернутой такой тонюсенькой и отменно прозрачной пленкой, которую нигде еще в мире не видали, выпускаются в терзаемой революцией России! Я девочка умная, со мной такие фокусы не проходят!
-Оля! (Тиму всегда нравилось, как это милое славянское имя сокращают до уменьшительно-ласкательного в России) Я не отвечу тебе, кто я такой, ибо ты мне не поверишь. Я – действительно твой близкий родственник, но по НИСХОДЯЩЕЙ линии.
-Ага! Ну, так я и знала! И зажигалка странноватая, и папиросы… Про твой сюртук я вообще помалкиваю! И когда же люди начнут курить «Уинстон» и носить сюртуки цвета хаки? (Ой, ё!!! Спалился! И перед кем! Перед двадцатилетней девочкой!!!)
Кашлянув, Тим рискнул ответить честно:
-Оля, если тебе сейчас двадцать, то к твоим шестидесяти…
Реакция Ольги была совершенно неожиданной:
-Дружище, стало быть, Бумбара – Бамбара опять взялась за свое?!
-Ну откуда мне знать, за что и в какой раз она взялась?
-Прости, Энди, просто мысли вслух… Кстати, как тебя, все-таки, назвали при святом крещении?
-Тимоти, в честь майора. Он мне прадед по мужской линии.
Ольга искренне расхохоталась, затем на секунду призадумалась и весело присвистнула, как будто и ждала такого странного ответа:
-Слушай, правнучок, ну и влип ты в историю! Как это тебя сюда занесло?
В ответ Тим лишь тяжело вздохнул…
Но, казалось, сложившаяся ситуация ничуть не озадачила и не огорчила Ольгу; напротив, девушка заметно приободрилась.
-Ха, гулять под ручку с собственным правнуком, да еще и заглядываться на него, как на мужчину?! Уэллсу подобное на ум пока не приходило! Ну, пойдем, дорогой, чего же мы стоим? Кстати, мог бы и покраснеть, для приличия, хотя бы.
-Ты мне тоже очень нравишься, прабабуля! – Тим локтем прижал Ольгину руку к своему боку. Пальцы девушки дрогнули. А ведь, кажется, она действительно поверила с первого раза!
-Эндрю… То есть, Тим! Понимаешь, у меня в жизни есть одна-разъединственная действительно стоящая подруга, это бедняжка Холли. Просто она настолько забита и затуркана, что толком разъяснить тебе ничего, ручаться могу, не сумела. Так вот, слушай. Если ты действительно таков, как я себе это примерно представляю, тебе будет несложно вникнуть. Ты в магию веришь?
-После того, как я видел, что проделывает Брауни с турнюрами и будильниками, в нее трудно не поверить.
-Вот и я начала кое о чем задумываться, наслушавшись рассказов Холли. Барбара время от времени, примерно раз в месяц, производит со своим сынулей некие малопонятные радения с выполнением ритуалов, при этом Холли отправляют спать, намешав ей чего-то в вечерний чай, либо сплавляют от греха к родственникам. Однажды, не так давно, Холли проснулась среди ночи и подслушала, как эти двое монотонно читают некие тексты на абсолютно непонятном языке, грубо и страшно. А потом ведьма делилась с сынком какими-то зловещими планами, связанными с сегодняшним праздником.
-Оля, как мне показалось, громкое воронье карканье уже может напугать бедняжку Холли до полусмерти.
-Так-то оно так, но со слухом у нее все в порядке, и я ей верю. Кстати, про тринадцать человек она тебе рассказала, не так ли?
-Ага. Ох, сатанизмом от этого воняет! Или каким-то другим, но не менее темным культом.
-Тим, а теперь расскажи-ка мне о своей семье: как сложилась жизнь МакКиттенов в двадцатом веке? Я лично подозреваю, что не обошлось без козней Бумбары-Бамбары. Ты там, в своем прекрасном далёке, случайно не единственным представителем нашей фамилии остался?
-В точку! Понимаешь, Оля, самое интересное состоит в том, что из всех своих предков я доподлинно знал о существовании только майора и Элины, моей прабабки: от них сохранились хоть какие-то реликвии. Мой дед Николас, которым сейчас беременна Элина, погиб на войне…
-Когда?
-В сорок третьем. Он служил в морской авиации.
-А с кем была… будет война?
-С Германией, Японией и Помпеей.
-Вот неуемные тевтоны! И косоглазые за ними…
-Здесь и у нонешних победителей рыло в пуху. Впрочем, песня не об этом. А мои отец с матерью тоже погибли, когда я был совсем маленьким, в семьдесят третьем. На автомобиле в пропасть упали. Сначала меня воспитывала няня, а когда ее не стало, забрали в приют.
-А про папу, про меня, Марка, Джефро, Вилли, Холли - тебе-таки ничего не было известно?
-Почти ничего, знал только, что некогда наша семья была большой и дружной, некоторые имена доводилось слышать в детстве краем уха, а потом – потом все в одночасье как будто рассосалось, что ли. Никаких свидетельств, фотографий, писем… Дом, где мы жили, продали, семейный архив, который у папы с мамой, я знаю, имелся – скорее всего, погиб. А вот еще, кстати: в мое время на месте этого дома и сада находится вымороченная земля, пустырь, свалка… Да, еще, как ни грустно это говорить, Оля, но ты должна знать. Прадед умер весной девятнадцатого года.
-Ой! Так значит…
-Значит, совсем скоро.
-Знаешь, правнучок! У меня как-то неожиданно сильно зачесались пальчики придушить это мракообразие! Это ведь явно проделки старой ведьмы и Брауни.
-Ну, и чего ты этим добьешься? Только в тюрьму сядешь: ничего, по большому счету, доказать нельзя. А Брауни вообще неподсуден, ибо урод. – Тим сделал выразительный жест рукой у виска - И потом, думаешь, придушить человека или двух так просто?
-Ничего, из тюрьмы все рано или поздно выходят. Ишь ты, сатанисты выискались!
-Оля, отправление ритуалов, если оно не связано с человеческими жертвопри…
С веранды раздался женский крик, полный отчаянья.
-Холли!!! Это она! Она не умеет визжать!!! – вскричала Ольга в ужасе и бросилась к дому. Тим последовал за прабабкой.
На веранду вновь высыпали все наличные МакКиттены. В дверях статуей застыл Гридмэн с подносом в руках. Правда, и большинство остальных тоже вынуждены были обратиться в соляные столбы: на столе, прямо на расшвырянной посуде и остатках еды, на корточках сидел Брауни, держа компанию под прицелом никелированного наградного маузера. Барбара стояла за спинкой кресла, на котором сидела Холли. Левая рука ведьмы сжимала длинными сильными пальцами плечо дочери, а в правой у нее был граненый кинжал синей стали, лишенный гарды. Острие его упиралось в сонную артерию девушки.
Обернувшись к Ольге и Тиму, Барбара уродливо и хищно осклабилась:
-Ну вот, все в сборе, милый Брауни. Нет нужды оборачиваться – эти двое молодых людей, полагаю, сами присоединятся к своей семейке. Эй вы, шлюха с извращенцем! Делайте, что сказано! Вы же не хотите, чтобы у Брауни не выдержали нервы и он подстрелил кого-нибудь из вашей поганой семейки раньше срока?
-Пушка не заряжена, старая карга! – выкрикнул майор, прикрывая беременную жену своим телом и дернувшись в сторону Брауни. В ответ пистолет выплюнул столбик пламени, а из притолоки двери выбило щепу.
-Патроны лежали в твоем кубке за победу в соревнованиях по гребле. Две обоймы. Одна теперь – в пистолете, вторая – тоже у Брауни. Ольга и так называемый Энди! Вас долго ждать? Или Брауни прострелит коленку Суэллу!
Ольга, смертельно бледная, с широко открытыми от ужаса глазами, походкой сломанной марионетки направилась к веранде. Тим же, которого неожиданно осенило, воздел правую руку в попытке совершить крестное знамение.
Бах!
Брауни стрелял, не целясь, вообще не оборачиваясь. Точно посередине ладони у Тима появилась аккуратная круглая дырочка. Шипя от боли, он постарался зажать рану, из которой тут же обильно заструилась кровь. Следовало, однако, признать, что урод оказался отнюдь не так прост, как о нем думали: не только искусством полтергейста, но и стрелковым оружием он владел виртуозно.
-Йиссё попъёбовать хоцесь? Попъёбуй, станесь, как твой Хъисьтось, дыйявий! – низким басом процедил Брауни, не оборачиваясь – Иди кь сьвойимь! Я – Бъяуни!
Баюкая трясущуюся руку, сочащуюся кровью, Тим поплелся к остальным МакКиттенам. Дядюшка Суэлл и Марк уже протягивали ему батистовые носовые платки.
-Ну, сволочная семейка! Не поможет вам четырнадцатый гость! Брауни любят свежую теплую кровь! Вот сейчас Холли ею и поделится с дорогим братом, правда, детка?
-За что, мама?!
-Было бы за что, я бы тебя придавила при рождении! У меня – и такая праведница, как ты, родилась! Вот уж, воистину, ирония судьбы!
-Барбара, если Вы немедленно отпустите Вашу дочь, мы не предадим это дело огласке. – тихо и веско сказал Суэлл. В ответ карга рассмеялась:
-А если я ее сейчас полосну по сонной артерии, через два часа вы все лишитесь родовой памяти и станете просто горсткой однофамильцев, страдающих амнезией! Нашел, что предложить.
-Но зачем это вам?!
-Затем, что вы все, дети котенка, мне давно уже поперек горла! Все из себя такие положительные, такие гуманные, такие прогрессисты! Только Тимоти немного выбивается из общей картины, но мне это даже на руку. Майор, да вы просто истинный клад для меня! Вы убили столько людей! – лицо Барбары исказила счастливая хищная улыбка - Мне надолго хватит. А вот этот, дырявый, – не Эндрю!!! Он не тот, за кого себя выдает!!! Он же говорил, что был на войне! Но он чист, за ним ни одного покойника! Может, все-таки скажешь, кто ты на самом деле, ты, не-Эндрю МакКиттен?
-Па-ашла ты!!! – прошипел Тим – совсем младший.
-Мамоська! Мона я йего пъистъею? – коверканная речь Брауни абсолютно не сочеталась с густым басом, которым он теперь изъяснялся.
-Нет, дорогой мой! Тогда их станет не тринадцать, а двенадцать. Дай мне пистолет и попей! – с этими словами Барбара коротким будничным жестом ткнула Холли в плечо кинжалом. Кровь хлынула фонтанчиком, окропив скатерть и светлое платье девушки. Все непроизвольно ахнули, кто-то подался вперед, кто-то наоборот, отшатнулся. И среди этой немой сцены неестественно громко прозвучал голос Джефро:
-Тетушка, это, на мой взгляд, перебор, но, как я понимаю, Вы не хотите отказываться от своего предприятия.
-Не мешайте!
-И не подумаю. Просто у меня к вам предложение. Вы ведь заинтересованы в земных благах?
-Продолжайте…
-Я мог бы посодействовать вам в оформлении на себя состояния остальных… членов нашей семьи. За скромный процент.
-Подонок. – спокойно произнесла Вирджиния – Что и требовалось доказать.
-Ты имеешь что-то против, шлюха? – столь же ровно парировал Джефро.
-Нич-чего! Лучше узнать правду как можно раньше.
-Помолчите, Вирджиния. – перебила Барбара – Джефро, я подумаю над Вашим предложением. Впрочем, что тут думать? Пять миллионов на дороге не валяются, но вас придется исключить из круга проклятых. Отойдите-ка в сторонку. Брауни, тебе тоже придется подождать со свежей кровью. Сестричка пока нужна нам живой. – сказавши так, Барбара провела по ране на плече дочери ладонью, тут же уняв кровавый фонтанчик. Когда она разжала пальцы, бедная Холли безвольно соскользнула на пол веранды.
-Мамоська! Мама! Я хотю къови! – капризные нотки в басе Брауни мешались с гневными. Он бесшумно спрыгнул на пол и наклонился над лежащей в беспамятстве сестрой.
-Потерпи, пока мы не закончим ритуал. Тогда будет можно, я обещаю. – Барбара попыталась отстранить сыночка от уготованной ему жертвы, но сделать это было не так то просто. Причем, даже наклонившись над Холли, Брауни держал остальных МакКиттенов на прицеле. Пистолет в его руке был абсолютно неподвижен, как будто его сжимала рука статуи.
-Тогда будет нельзя, дрянь! – храбро шагнул грудью на дуло майор – Ты что, думаешь, мы будем покорно, как овцы, ждать завершения твоего черного ритуала?! Черта с два! Ну, стреляй же, убогий уродец! Стреляй, чего замер – нюни распустил?
-Прострели ему коленку, сынок!
Хрясь!!! Бах!!!
Удар тяжелого латунного набалдашника майорской трости и выстрел слились в один звук. Пуля угодила в ножку стола, а маузер от страшного удара выпал из руки нечестивца и, вращаясь, полетел куда-то под ноги МакКиттенам. Брауни стал медленно распрямляться. Майор, упавший на колено больной ноги, осенил его размашистым крестным знамением. И тут урод начал трансформироваться. Голова его с мерзостным хрустом выросла в размерах и округлилась, уши вытянулись вверх и заострились, рот раздался чуть ли не до ушей, зубы за несколько секунд прибавили в длине и в количестве, став треугольными, словно у акулы. Глаза Брауни сузились и запали, в них запылал адский огонь, зрачки исчезли. На границе коротко остриженных волос во лбу урода кожа вздулась, затем прорвалась, и вверх загнулись аккуратные белые рожки. Еще через секунду на торсе демона лопнула рубаха, из-под нее поперли мощные уродливые мускулы, брюхо мешком свесилось вниз. Руки Брауни удлинились до совершенно невероятных размеров, жуткие когти царапнули доски пола. Между крючковатых белых с красными прожилками когтей правой ручищи оказалась шея лежавшей на полу Холли… Когти сомкнулись, и бледная тонкая шея почти беззвучно распалась надвое, как стебель цветка, разрезаемый опасной бритвой, разбросав вокруг себя кровавые струи, запятнавшие светлый дощатый пол тысячами алых капель. Мучнисто - белая кожа демона под действием дневного света моментально становилась медно-красной, как у индейца. Волосы на голове у Тима зашевелились. Сзади него истошно завизжал кто-то из женщин, слева рядом дядюшка Суэлл, катая желваки, четко чеканил слова «Отче наш».
Похоже, что и для Барбары подобный расклад стал абсолютной неожиданностью. Она отступила от сына на пару шагов, в ужасе раскрыв рот, но через какое-то мгновение уже справилась с собою и извлекла из рукава некую темно-синюю тряпицу, углы которой, как заметил Тим, были завязаны в узелки. Обернув тряпицей левую ладонь, ведьма вытянула ее по направлению к побочным родственникам, и стала громко и четко произносить слова заклинания или проклятия:
-Каму дцери Атеас! Оуа стэри Атеас каму бана! Уда шида ты барьё!..
Брауни не дал ей закончить. Растворив пасть, которой теперь могла завидовать черной завистью матерая тигровая акула (казалось, при этом вся верхняя часть его башки отвалилась, словно на шарнире, назад), он издал низкий короткий рев на грани инфразвука. Демон выпрямился во весь рост и оказался выше всех на половину туловища. Он, не глядя, махнул ручищей – один из козырьков веранды, как отрубленный, рухнул на землю. Краем глаза Тим заметил, что старая ведьма, прервав свои камланья, на полусогнутых рванула с веранды на лужайку и спряталась за капотом «Роллс-Ройса».
ВЛААССС!!! – огласил окрестности вопль бывшего Брауни. Демон еще раз слепо махнул перед собою ужасающе длинными ручищами, оставив при этом на деревянных колоннах, поддерживающих крышу веранды, глубокие щербины – пропилы. На беду, по пути коготь демона наткнулся на шею Джефро, застывшего от ужаса столбом наособицу. Голова, как скошенная острейшей косой, сорвалась с насиженного места, и, разбрасывая капли крови, полетела прочь, куда-то в сторону лужайки. Тело по инерции постояло на ногах еще с секунду, фонтанируя кровью, а потом мешком рухнуло. Чудовище, которому дневной свет, как видно, доставлял жуткие страдания, еще раз громогласно помянуло Власа, а затем во мгновение ока очутилось возле люка для угля, ведущего в подвал. Взмах ручищи – створки люка, коротко лязгнув, летят в сторону – и Брауни, в прыжке вытянув ноги вперед, исчез в подвале. Хруст угля, на кучу которого приземлился монстр… Удаляющиеся частые шаги… И вот уже от Брауни остались только щербины на полу и балясинах, а также разбросанные тут и там обрывки и лоскутки одежды, среди которых поблескивала никелированным боком «Зиппо» Тима. Да еще обезглавленные тела незадачливого предателя Джефро, крестом распростершегося на лестнице, ведущей на лужайку, и безвинной несчастной Холли у обеденного стола. Кровью было залито все: пол, скатерть, костюмы, платья. Голова мертвой девушки, тем не менее, лежала возле тела так близко и правильно, что при взгляде мельком можно было подумать, что на шее Холли попросту одета узкая бордовая бархотка. Правая половина лица была сплошь в крови, левая осталась чистой…
Мужчины – МакКиттены в течение короткого времени, в ходе которого произошла вся эта невероять, сбили готовых впасть в панику дам в компактный табунок, обступив его кругом и закрывая собою.
-Холли!!! Холли, милая, ответь!!! – растолкав Суэлла и Марка, Ольга рванулась к лежащей совсем рядом подруге, опустилась рядом, схватила ее за плечи… Она еще не видела того, что демон сотворил со своей сестрой. Голова Холли тихо откатилась под стол. «ААААА!!!!» – в отчаяньи завопила молодая девушка, падая без сил на грудь трупа. Ее растрепанные рыжие волосы опустились в обширную кровавую лужу…
-Ну что, старая стерва, доигралась?! – взревел дядюшка Суэлл, направляясь к «Роллс-Ройсу» и потрясая маузером - Вылезай, извращенка старая, убийца! Ишь ты, ведьмой себя возомнила! Вылезай, кому сказано, пока мы тут тебе семейный суд Линча не устроили!
-Позовите полицию! – раздался сдавленный писк из-за автомобильного капота.
-Может быть, еще и адвоката тебе обеспечить, или денег дать? – Суэлл нагнулся, затем выпрямился, держа Барбару за шкирку, и с размаху беспощадно впечатывая ее в стальной капот.
На веранду выскочили Гридмэн, повар в белом колпаке и ливрейный слуга, все трое были вооружены: повар и ливрейный сжимали в руках охотничьи ружья, Гридмэн – тяжелый револьвер. Они отчаянно перхали и задыхались, были бледны, но, тем не менее, решительны.
-Бегом!!! Прочь от дома!!! Там из-под пола идет газ! Газ, понимаете?!! Сейчас рванет!!! – во всю мощь своей луженой глотки хрипло заорал Гридмэн, едва продышавшись. Мужская часть МакКиттенов, мигом очнувшись от столбняка, подхватила за руки своих спутниц и со всех ног устремилась к садовым деревьям. И было от чего: вместе с отважным метрдотелем и его подчиненными на улицу из дверей вырвалась мощная волна остро пахнущего болотом газа. Тим – младший ринулся к Ольге, бесцеремонно оторвал ее от тела Холли. Девушка рыдала и беспорядочно отбивалась, видимо, слабо понимая, что творится кругом, но молодому человеку как-то удалось рывком сбросить ее с веранды на траву лужайки. Столь резкое и неджентльменское обращение вывело, видимо, Ольгу из ступора: она перехватила инициативу, обернулась к Тиму, решительно схватила его за руку и потащила вперед. И тут слева раздался звук автомобильного мотора. Тим обернулся. Барбара, чье лицо было запятнано кровью, текущей из разбитого носа, сжав губы в ниточку, сидела за рулем «Роллс-Ройса». Торчащие вперед рессоры огромного автомобиля отделяли от Тимоти и Ольги какие-то пять ярдов. «Серебряный Дух» взревел и рванулся вперед. Тим что было сил толкнул свою рыженькую прабабку в спину… Падая, он успел с удовлетворением отметить, что ведьме уже ни за что не зацепить девушку. Автомобиль летел на него, неудержимо, как судьба. И тут в доме ослепительно полыхнул желтый огонь, здание вспучило изнутри, все стекла, обратившись в мелкое крошево, вылетели наружу. Крыша, казалось, целиком стартовала вертикально вверх, как космическая ракета. В это время колеса «Роллса» наехали на Тима, и все провалилось во тьму… «Дважды оказаться под колесами за один день – перебор!» - мелькнула у него напоследок мысль, показавшаяся смешной.

-…Тимоти! Тимоти МакКиттен! Вы меня слышите? – слова звучали, как громыхающий Божий глас с небес. Тим попытался пошевелиться. Холодно, мокро, под телом чавкает снежная жижа. Голова раскалывалась от боли, глаза не хотелось открывать.
-Слышу… - едва слышно выдохнул Тим.
-Живой! Носилки, быстро! – неведомый вопрошатель развил бурную деятельность – Переверните его на спину! Осторожней, недотепа!
Куртка, набрякшая от забившегося под нее снега, облегла спину, как ледяной компресс. В нагрудном кармане жалобно хрустнул плеер. Несколько рук перевернули Тима и со всем возможным бережением водрузили его на носилки. Тим с усилием разлепил веки. Над ним вновь была непроницаемая пелена облаков. Потом прямо на левый глаз упала снежинка, заставив сморгнуть. «Так значит, все это мне прибредилось…» - вяло подумал он. И тут же навострил уши - кто-то из шедших рядом с носилками пробормотал:
-Вот же незадача! Только вышел человек из собственной калитки – и попал под колеса!
Амнезией Тим, несмотря на все старания Бумбары – Бамбары, не страдал вовсе, он прекрасно помнил все, что произошло с ним в это утро: выход из подъезда под хлопья мокрого снега, мертвого серого котенка на остановке, автобусную давку, путь мимо складов под тем же непрекращающимся снегом, даже удар мотоциклетным колесом прямехонько в висок. Наверное, горе-байкер не смог бы повторить этого трюка даже на спор… А, кстати, вот и он! Идет рядом с носилками в каком-то засаленном жилете поверх тесной «косухи», голова висит ниже плеч, лицо серое, скорбное… Надо же, совестливый, не смылся, да еще и скорую помощь вызвал, хотя эта история и грозит ему тюрьмой!
…Водитель всю дорогу сквозь зубы ругал погоду, на чем свет стоит: видимо, снегопад усиливался. Потом был приемный покой, лифт и белоснежный потолок больничной палаты, датчики энцефалографа, облепившие голову, манжета тонометра на предплечье, сталь иголки, вонзившейся в вену. Тим пребывал в сознании, правда, чувствовал себя прескверно: голова болела, тошнило, любое движение вызывало звон в ушах. Но он уже понимал, что в тех местах, на которые пришлись колеса «Роллса» в его странном бреде, ничего не сломано и даже не повреждено. Правая рука тоже не болела, только слегка чесалась. Стало быть, это все же был бред… Жалко-то как! Ведь с прабабкой собственной чуть романа не закрутил! А Холли
_________________
Иногда вовремя пойти ко дну - единственный шанс со временем не пойти на иголки (С) Королевское почтовое судно "Титаник"
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Карудо Горячий кабальеро

Мудрец, прошедший Окольный Путь


Откуда: Донецк


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 00:28    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Я бы немножко сократил начало. Имхо, немножечко затянуто и язык малость суконный.
Дальше (с того момента, как Тимоти увидел особняк, уже нормально.
И еще вопрос: какую роль во всей этой истории играет котенок?
(Я все время ждал, что он встретится ТАМ, но нет, просто ружье, которое так и не выстрелило.
_________________
Фок-стаксели травить налево!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Lake Прекрасная леди

Постигший Прямой Путь


Откуда: Минск


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 01:31    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Мне показалось, что текст обрывается и окончания нет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
R. M. S. Gigantic Горячий кабальеро

Шагающий по Пути


Откуда: Москва


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 09:29    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Не уместился. То ли бить напополам? Вот окончание:



…Водитель всю дорогу сквозь зубы ругал погоду, на чем свет стоит: видимо, снегопад усиливался. Потом был приемный покой, лифт и белоснежный потолок больничной палаты, датчики энцефалографа, облепившие голову, манжета тонометра на предплечье, сталь иголки, вонзившейся в вену. Тим пребывал в сознании, правда, чувствовал себя прескверно: голова болела, тошнило, любое движение вызывало звон в ушах. Но он уже понимал, что в тех местах, на которые пришлись колеса «Роллса» в его странном бреде, ничего не сломано и даже не повреждено. Правая рука тоже не болела, только слегка чесалась. Стало быть, это все же был бред… Жалко-то как! Ведь с прабабкой собственной чуть романа не закрутил! А Холли как жаль!.. Бедняга, так и не узнала нормальных человеческих отношений, земной любви, нормальной мужской заботы и ласки. Эх, тебя бы, милая, да в мои сильные руки! Я бы из тебя сделал красотку!.. Впрочем, а была ли ты вообще? И кого бы я из тебя сделал, полубезработный, которому нечем платить по коммунальным счетам? Размечтался об забор!
-Мистер МакКиттен? – голос неслышно подошедшего доктора звучал почтительно, чуть ли не заискивающе – Как Вы себя чувствуете?
-Голова болит, тошнит…
-Ну, это немудрено, при таком-то сотрясении! А как у вас с памятью? Вы все помните?
Тим хотел, было, сказать, что помнит даже слишком многое, в том числе и то, чего и помнить-то не стоит, но промолчал, лишь едва кивнув.
-Назовите мне Ваш домашний адрес, сэр.
-Андерграул, восемь, квартира тридцать пять.
Доктор замолчал, пауза затянулась.
-Вы уверены, сэр?
-Конечно! Район Редфреш, Андерграул стрит, возле кладбища актеров…
-Понятно, сэр. Я подойду позже. А сейчас, полагаю, Вам следует вздремнуть. Сон – лучшее лекарство при сотрясении мозга.
-Док, а Вы не знаете, что там с этим мотоциклистом, который меня сбил?
Но доктор уже, видимо, отошел от кровати Тима, а поворачивать голову вслед за ним не было ни сил, ни желания. Тим лишь мельком услышал его реплику, обращенную, судя по всему, к медсестре:
«Ложная память… Пентотал, обычную дозу, и под капельницу».
…А когда он проснулся, его ждал новый шок, правда, не сказать, чтобы неприятный: убедившись, что пациент бодрствует, пожилая сиделка (Сиделка? Это кто же за такую роскошь платит? Не Айрин же! С нее шиллинга ломаного не дождешься!) улыбнулась Тиму и сообщила:
-Мистер МакКиттен, тут Вашего пробуждения дожидаются.
И в палату вошел… Джо Гридмэн, собственной персоной, сияя своей фирменной улыбкой «в сто сорок семь зубов»! Незадолго до гибели он вставил себе зубы, как он выразился,
«нового поколения», сиявшие голубоватой эмалью, и совершенно по-детски гордился новым приобретением до самого Исфахана, расточая улыбки налево и направо. По зубам его тело и опознали…
-Упавшим мозгом об пол – категорический привет! – пророкотал бородач.
-П-привет… Джо! Как вы там?
-Шестой номер сверстали досрочно, он уже в типографии. Там тебе полторы тысячи сэнгов причитаются… Да не гляди ты такими фарами! Не будем же мы мелочиться, оплачивая тебе больничный из твоего же гонорара, если ты тут валяешься! Выздоравливай давай – скоро выставка в Бангалоре, поедешь спецкором… Тим, демон тебя задери!!! Что с тобой?! Да хватит пялиться на меня, как на привидение!!!
-А как же… Исфахан?
-Кверху каком! Тебе что, память напрочь отшибло? Ну, я этого дуралея, что тебя сбил, затаскаю! Точно говорю!!!
-Погоди, Джо, не кипятись. Понимаешь, у меня эта… ложная память… Короче, пожалуйста, ответь мне на несколько вопросов… Так что там было, в Исфахане?
-А ты не придуриваешься? Правда, что ль?
-Какой мне смысл? Я же не собираюсь косить под психа, незачем.
-Ну, тебя и приложило! Первый раз в жизни с таким сталкиваюсь!
-Исфахан, Джо! Что там было в Исфахане?
-К чему тебе эта старая история? Да на рейс впервые в жизни опоздал! Бог упас, не иначе! Они же там все… навернулись об гору… Пустые гробы хоронили! А почему ты спрашиваешь?
-Собственно, уже нипочему. Как там все?
-Эндрюс сейчас в России, в командировке, Лэмзи и Карвовски по новому номеру работают, Ильинталь отчет по китайской выставке лепит… Морин, трудовая пчела, мои фотки в «Фотошопе» до ума доводит.
-А семейство как? – Тим немного осмелел: в изменившемся мире все сотрудники редакции, при Айрин разбежавшиеся кто куда, остались на своих местах.
-Да вот Айрин тут где-то простудиться умудрилась, кашляет, как пулемет. Яся чистит медный таз в преддверии сессии, лентяйка, чтобы было чем накрыться. Серж уехал на этюды в Сити оф Сити… Подозреваю, у этюдов тугая попка и грудь номера этак третьего. – Джо хохотнул – Что там снимать, в этом Сити, окромя заводских труб, не уразумею? (В ТОЙ жизни у Джо, действительно, остались сиротами восемнадцатилетняя дочь Яся и пятнадцатилетний сын Серж.) Впрочем, поглядим… Тут, кстати, твои мне телефон оборвали, вчера Кит заходил вместе с Урсулой, правда, их к тебе не пустили. А сегодня твой отец заглянет. Привет ему передавай.
Тим не стал спрашивать, кем ему приходятся Кит и Урсула, но при слове «Отец» его сердце подпрыгнуло и радостно застучало.
-А вообще-то, Тим, я подозреваю, что у Кита тайный роман с Ясей, тут разведка донесла, что их давеча видели вместе в дискотеке «Влас из Сильвертона».
-Ты имеешь что-то против, Джо?
-Нет, ничего, наоборот! Твой младшенький братишка всегда был очень неглуп и обаятелен, так что пусть их гуляют. Дело молодое! А вот как бы нам еще Урсулу за Сержа просватать?
-Джо, об этом еще рановато думать. Будем переживать неприятности по мере их поступления.
-Не, здесь я с тобой не согласен, Тимоти, все необходимо планировать заранее! Как там, в Индии – женят детишек в пять лет, хоть какая-то определенность на всю оставшуюся жизнь.
-Ага, а потом безутешная вдова восходит на погребальный костер собственного мужа!
-Ну, везде свои издержки. Ладно, поправляйся скорее! Лечи свою фальшивую память, или как ее там! Кстати, твой докторишка говорит, что энцефалограмма у тебя улучшается не по дням, а по часам. Через недельку грозится выписать.
-Хорошо бы…
С этим Джо откланялся, а Тим, чувствовавший прилив бодрости, проанализировал полученную информацию. Так, стало быть, отец жив, видимо, мать – тоже. Имеются также младший брат Кит (Интересно, Сирил, Никита или Кристофер?) и еще более младшая сестричка Урсула, примерно одного возраста с Сержем Гридмэном. Гонорар в полторы тысячи за один номер журнала – вообще полная фантастика, раньше Тим получал за свои публикации столько же в год. Хо-хо! А жизнь-то наладилась!
Он выпростал из-под одеяла правую руку. Посреди ладони белел идеально круглый давно зарубцевавшийся белый шрамик. Такой может оставить пуля калибра 7,63…
И тут в палату вошел… его отец, Айвен МакКиттен. Тим почти забыл, как папа выглядел, в его распоряжении после приюта и долгой жизни в одиночестве осталось лишь две фотографии Айвена. Но Тим тут же узнал его! Полный, монументальный человечище с широченной грудью и мощными руками, курчавая шевелюра цвета благородного серебра, окладистая седая борода «а-ля первопроходец», серые глубоко посаженные глаза, высокий прорезанный горизонтальными морщинами лоб мыслителя, фамильный МакКиттеновский прямой нос… Айвен улыбнулся:
-Да, сын, ты нас с мамой заставил сильно поволноваться. Ну, как ты тут себя ощущаешь?
-Привет… папа! Иду на поправку…
-Тут док сказал, что у тебя ложная память, ты заявил ему, что живешь в клоповнике где-то за актерским кладбищем! Ха-ха-ха! Насмешил! Вообще-то, с юмором у тебя всегда все было в порядке, но эту шутку я оценил! Жить в доме, снесенном пяток лет назад!
-Па, ну, правда же, не помню я, где я живу.
-Да в двух буквально шагах от того места, где тебя приложило, на Олд Хэммер роуд! Калитка кованая, за ней имение наше… Что, совсем забыл?!
-Кое-что начинаю смутно припоминать…
-Вот и ладно!
В беседе с отцом, естественно, явно огорченным тем, что случилось, Тим был немногословен. Он все смаковал свалившееся на него огромное счастье, которое, скорее всего, являло собою все же не очередную химеру погруженного в кому мозга, а непреложный факт нового бытия его, Тимоти МакКиттена-младшего. Не верилось, но уж слишком все вокруг было материальным и зримым. Пустырь на Олд Хэммер, где ранее стоял взорвавшийся особняк МакКиттенов, оказывается, очень недолго оставался осиротевшим. Скоро был отстроен новый дом, уже не в два, а в три этажа, с флигелями, в одном из которых ныне Тим и обретался. Минуты общения с родственниками – мамой, отцом, братом и сестрой, а под выписку – и с Ясей, которая, как оказалось, действительно уже была совсем не прочь сменить фамилию – пополняли его скудную копилку информации. Оказывается, его семья по-прежнему была большой, богатой и дружной.
Через восемь дней его выписали. В больницу за Тимом приехал его брат Никита, тот самый Кит, который нынче тайно гулял с дочкой Джо Гридмэна. Это был двухметровый румяный здоровяк двадцати лет от роду, откровенно восхищавшийся своим старшим братом. Тим же просто тихо радовался, улыбаясь блаженной странной улыбкой. Он ехал домой.
…Прошла неделя, в течение которой Тиму удалось заполнить все пробелы в знаниях о своем новом настоящем, а также изрядно обновить знание прошлого. Оказалось, что тогда, в далеком дне рождения Тимоти-старшего, под их домом случился, якобы, прорыв газовой магистрали, и от взрыва погибли бабушка Барбара с обоими детьми, а также Джефро и счастливо обретенный брат именинника, Эндрю. Однако, после этого прискорбного события ни один МакКиттен больше не умер насильственной смертью, все доживали до глубокой старости, в том числе, бабушка Ольга, которая, собственно, и настояла, чтобы первенца Айвена и Линды назвали в честь прадеда – лучшего аса Первой мировой, в двадцатые годы занявшегося производством военных самолетов и организовавшего фирму «Сэнг Аэроникс». Рыжуля Ольга дожила до девяноста восьми лет, хотя и очень уважала сигареты «Уинстон»…
Как-то раз в начале промозглой сыроватой зимы Тим проезжал на своем «Супер Багги» мимо кладбища актеров. Повинуясь некоему зову, на углу кладбища он свернул не налево, куда направлялся первоначально, а направо, к улице Андерграул… Да, от самой улицы остались одни воспоминания – все старые многоквартирные дома были снесены, на их месте строилась могучая эстакада через железнодорожные пути. Но остановка сохранилась… Тим притормозил – именно отсюда он отправился в тот достопамятный день навстречу своему альтернативному будущему… У забора серело что-то крохотное. Тим вспомнил мертвого серого котенка, и сердце его вновь защемило от жалости… Он вылез под мокрый снег и подошел.
Это был, несомненно, тот же котенок: Тиму живо вспомнились красивые узоры, образованные темными полосками на его спинке. Но теперь зверек был… жив! Он дрожал, был мокр и грязен, зажмурил глазки и, видно, приготовился к самому худшему. Не раздумывая, Тим нагнулся и подхватил невесомое тельце. Котик, не раскрывая глаз, отозвался на тепло взявшей его руки утробным урчанием и мурлыканьем – как будто внутри у него завелся крохотный моторчик. Тим, наплевав на грязные лапы урчащего создания, засунул зверя за пазуху:
-Если ты мужик, я назову тебя Мотором!

ВОТ ТЕПЕРЬ - ТОЧНО КОНЕЦ!
Москва, 2004.
Razz Razz
_________________
Иногда вовремя пойти ко дну - единственный шанс со временем не пойти на иголки (С) Королевское почтовое судно "Титаник"
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Lake Прекрасная леди

Постигший Прямой Путь


Откуда: Минск


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 11:34    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Спасибо, очень интересный рассказ и главное, с хорошим концом Very Happy
У вас есть другие рассказы по этому миру? Ведь, судя по некоторым деталям, например, названиям стран Сэнгамон и Помпея, мир альтернативный? И... где находится Сэнгамон? (о Помпее вопросов нет Very Happy )
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
R. M. S. Gigantic Горячий кабальеро

Шагающий по Пути


Откуда: Москва


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 17:05    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Рассказы есть, точнее - новеллы. Вешать их на сайт Оксаны Петровны было бы неэтично, да и здоровые они по объему. Впрочем, все они есть на моем сайте, он указан в профиле.
Мир не совсем альтернативный - это наша Земля, на которой нежданно-негаданно появилось несколько "географических новостей". Сэнгамон расположен на архипелаге в центральной части Тихого океана, на экваторе. А на севере, чуть южнее Алеутской гряды, находится здоровенный остров, на котором расположено королевство Помпея - извечный антагонист Сэнгамона. Название Помпея придумывал не я, уж извините за невольный исторический плагиат. В общем, как-то вот так.
_________________
Иногда вовремя пойти ко дну - единственный шанс со временем не пойти на иголки (С) Королевское почтовое судно "Титаник"
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Lake Прекрасная леди

Постигший Прямой Путь


Откуда: Минск


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 17:38    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

R. M. S. Gigantic писал(а):
Сэнгамон расположен на архипелаге в центральной части Тихого океана, на экваторе.


А откуда там снег? Или же климат на Земле тоже сильно изменился?
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
R. M. S. Gigantic Горячий кабальеро

Шагающий по Пути


Откуда: Москва


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 17:47    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Это - предгорье Лавразаев, самой высокой горной цепи на Земле (Маунт Клинт - 9109 м). Surprised
_________________
Иногда вовремя пойти ко дну - единственный шанс со временем не пойти на иголки (С) Королевское почтовое судно "Титаник"
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Карудо Горячий кабальеро

Мудрец, прошедший Окольный Путь


Откуда: Донецк


СообщениеДобавлено: 7 Ноя 2014 18:09    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Gigantic, вот теперь Ваш рассказ целен и завершен. Все развешенные в начале ружья выстрелили.
_________________
Фок-стаксели травить налево!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
R. M. S. Gigantic Горячий кабальеро

Шагающий по Пути


Откуда: Москва


СообщениеДобавлено: 20 Май 2015 00:23    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Хочу спросить у добрых со-форумчан: стоит ли продолжать нижеследующую рассказку. Ибо как, с одной стороны, она базируется на реальных событиях и ее фабула готова. Но с другой - ее написание пару лет назад сурово забуксовало. Подскажите, друзья, пожалуйста!


Иван В. Кудишин
«СПАСИБО, ФРЭНК»
Всем, кто перестал верить в Фортуну

Над бескрайней черно-синей гладью озера Вальхалла раздался протяжный звук электрической сирены. Обед. Обитатели лагеря военнопленных, одетые в оранжевые робы, потянулись из тесных четырехместных кубриков на палубы барж.
Лагерь располагался на двенадцати двухэтажных дебаркадерах, поставленных на мертвые якоря в самой середине озера – до ближайшего берега было около десяти морских миль. Режим содержания – почти курортный, работа нетяжелая: плетение пеньковых матов и маскировочных сетей. Кормежка трехразовая, не отличавшаяся разнообразием, но сытная. Раз в неделю – кино, неплохая библиотека… Круглый год стабильная сухая жара, очень редкие дожди. В общем, живи и радуйся, что не сидишь в окопе на каком-нибудь Богом забытом атолле или не кормишь рыбку, пойдя на дно вместе с очередным потопленным кораблем. Попытка побега была совершена лишь однажды, год тому назад, вскоре после того, как вместе с очередным катером – снабженцем в лагерь привезли нового заключенного. Громадного роста, с накачанной мускулатурой, здоровый, как бык, и тупой, как носорог, пехотный старший капрал Крумин Оптод был взят в плен на Такуаме. На вопросы об обстоятельствах пленения он предпочитал отмалчиваться, одно было видно сразу – в госпитале не лежал, ранен не был. Нелюдимый, упертый в своих убеждениях и властный, он ненавидел сэнгеров всем своим существом. Старший капрал Оптод попытался сколотить вокруг себя группу пленных для побега, чтобы «отомстить этим поганым островитянам». Тщетно ему пытались объяснить, что его затея обречена на провал: захватить лагерь, который хорошо охраняется военной полицией и морской пехотой не удастся, а если и удастся, то дебаркадеры, скорее всего, попросту пустят ко дну. То же самое относилось и к рывку через Вальхаллу на катере – снабженце. Команда его хоть и нормально относилась к населению искусственного острова, но службу свою знала четко: когда катер подходил к импровизированной пристани – понтону ближе, чем на полсотни метров, у пулеметов, расположенных на баке и на надстройке, ненавязчиво появлялись расчеты, разворачивающие оружие в сторону пирса. Заключенных на время погрузки – разгрузки загоняли в кубрики. Оптод все же решился, и в одно из новолуний среди ночи сиганул за борт в теплые грязные воды озера, ориентируясь на огни города Рокстона, ярким заревом сиявшие на горизонте.
Через неделю из озера выловили объеденный скелет Оптода с начисто отглоданными ногами. Тело было изуродовано до неузнаваемости, уцелела лишь голова. Пресноводные акулы – мора и жуткие панцирные чудовища времен Юрского периода – динихтисы, невесть как сохранившиеся только в озере Вальхалла, обеспечивали лагерю охрану получше любой колючей проволоки, сигнализации и доберманов.
Меня зовут Гермен Эвиан, и я могу гордиться тем, что стал самым первым обитателем лагеря «Вальхалла». Я и мои архаровцы стали первыми помпейскими военнопленными Второй мировой войны. Я был капралом в морской пехоте, меня учили ненавидеть сэнгеров и убивать их, не раздумывая. Инструкторы и советники из Германии натаскивают неплохо. Почти научили, кстати сказать.
Наш эсминец «Урюм» был послан на перехват сэнгамонского лайнера «Титания», улизнувшего из Дарметта накануне объявления войны. Мы настигли беглянку и были отправлены на борт «Титании» с приказом осуществить децимацию среди пассажиров и сбросить в море весь экипаж. Как я теперь понимаю, к нашему счастью, когда наши вельботы уже подходили к трапу лайнера, «Урюм» взлетел на воздух от торпед сэнгамонской подводной лодки. Нам оказалось не судьба стать военными преступниками, хотя наш командир лейтенант Уо пытался заставить нас продолжать выполнение приказа. Пришлось его урезонить из личного оружия.
Короче говоря, мы сдались.
Уже находясь в плену на «Титании», мы получили возможность удостовериться, что все россказни о патологической жестокости сэнгеров, которыми нам промывали мозги, ничуть не соответствуют действительности. Нас не подвергали пыткам, сносно разместили в трюме… После инцидента с горящей бочкой, упавшей в наш трюм, моим обгоревшим парням прямо в судовом госпитале была оказана отличная медпомощь – двоих из них буквально вытащили с того света. А когда «Титания» по дороге в Сэнгамон попала в затруднительное положение, я не посчитал для себя зазорным кое в чем помочь сэнгерам: ведь от этого зависела, в конечном счете, не только судьба лайнера, но и жизнь моих бывших подчиненных, да и моя тоже.
По приходе в порт меня взяла в оборот флотская разведка. Допросами особо не мучили, да и что такого особенного было известно мне, капралу морской пехоты? Только вот теперь, запятнав себя, с точки зрения моих бывших командиров, сдачей в плен и сотрудничеством с врагом, я не мог рассчитывать на возвращение в Помпею после войны: там бы меня однозначно ждала какая-нибудь изощренная казнь типа закапывания живьем в землю или заливания в бетон. Откровенно говоря, я туда и не стремился: мне гораздо больше нравился теплый остров Цусима, на котором я родился и провел половину жизни. Потом отец разошелся с матерью, японкой католического вероисповедания, и забрал меня к себе в Помпею. Соблазнившись, в основном, высоким жалованием, я без колебаний пошел в морскую пехоту: с отцом мы не ладили…
В лагере Вальхалла монотонно, день за днем, прошло два года. Однажды очень рано утром, еще до построения, в неурочный день – понедельник – со стороны Рокстона показался разъездной катер. Нас это немного удивило: внеплановые визиты случались очень редко.
Катер сбросил скорость, осел носом, заложил дугу и ткнулся в привальный брус. С него, пренебрегая сходнями, перепрыгнул на баржу тощий, как тростина, и злющий, как фурия, флотский лейтенант. За ним последовало четверо автоматчиков.
Всем стоять смирно! – прогремел на всю баржу голос дежурного, типа, у трапа. Верзила наставил на нас, смиренно взирающих, «Бейкер». Его примеру нехотя последовали двое стражей на широченной корме баржи. Все заключенные, находившиеся в этот момент на палубе, послушно встали и заложили руки за голову: так здесь трактовалась стойка «смирно».
-Бывший капрал морской пехоты королевства Помпея, Гермен Эвиан!
-Я!
-С вещами за мной на катер!
ОГОГО!
-Позвольте сходить за вещами, сэр!
-Пять минут на сборы, Эвиан!
-Слушаюсь, сэр!
Сопровождаемый автоматчиком, я поднялся в наш кубрик, сложил в сумку зубную щетку, коробку зубного порошка и пару потрепанных книжек. Мой сосед Кэн Муцикава, чистивший зубы у раковины, удивленно обернулся и вопросительно уставился на меня и моего конвоира.
-Кэн, все нормально. Меня переводят. Передай нашим – увидимся!
-Хэй, Гермен – сэнсэй! – Муцикава почтительно поклонился мне. Он был из моей старой команды. Лицо его осталось бесстрастным, только голос дрогнул. Я протянул ему руку.
-Увидимся посре война, Гермен – сэнсэй! – добавил Кэн, ответив на рукопожатие. Его скуластое худое лицо было в зубном порошке, он явно ощущал неловкость, боясь показаться смешным в моих глазах. Что ж, его судьба очень походила на мою, только в Помпею он попал буквально накануне войны, и так и не успел выучить помпейский нормально. И происходил из синтоистской семьи, где чтили Бусидо, из-за чего очень тяготился пленом.
-Не переживай, парень, ничего мы с ним плохого не сделаем! – пробасил огромный конвоир – негр в ободрение Кэну – Ты готов? Тогда пошли.
…На корме меня усадили под дулами четырех автоматов. Катер медленно отваливал от причала. Демонстрируя покорность, я, было, уставился в воду, но оттуда услужливо высунулась страшнющая морда огромного динихтиса, звучно щелкнув полуметровой пастью, оснащенной острейшими клыками, и покосилась на меня громадным бездонным умным глазом, затянутым белесой пленкой. Вдруг пленка на мгновение отдернулась, и я узнал, что глаз злобного динихтиса имеет цвет чистейшего сапфира. Я ощутил взгляд хищного, мудрого мудростью миллионов лет доисторического создания… Зверюга подмигнула, задержала на мне взор на секунду, будто ободряя, и беззвучно исчезла в водах озера. Я немного подумал, и принял это за благой знак…
…И оказался прав! Сопровождавший меня лейтенант затолкнул меня в машину – не какую-нибудь, а «Майнтанк», - после чего у меня по бокам уселись двое автоматчиков, а еще двое разместились напротив, на откидушках. Лейтёха же умостился рядом с водителем, орлиным взором глянул назад, сквозь звуконепроницаемое стекло, удостоверился, что сбегать я не собираюсь, и кивнул водителю. Господи, как давно я не видел просто оживленных улиц большого города! Начал таращиться по сторонам, как провинциал, загремевший в столицу. Конвоиры мои застыли, как изваяния, только время от времени здоровенный негр, пасший меня еще с Вальхаллы, сидевший справа напротив, косился как-то очень по-человечески. В конце концов, он не выдержал, и произнес одними губами:
-Гермен, будь спок! Знаешь, что такое «Ангел - Хранитель»?
Сказав это, он опять уставился в никуда перед собою, уперев приклад «Бейкера» в сиденье между ногами, но на лице его играла столь дружелюбная и ободряющая улыбка (особенно красивая на угольно – черной физиономии), что я даже не стал стискивать руками свой мешок: я понял, что кто-то за меня походатайствовал. Здесь, в Сэнгамоне… А здесь за меня мог походатайствовать, пожалуй, лишь единственный человек.
Меня высадили из машины, и под плотным конвоем провели в огромное, хоть и невысокое белое здание с окнами буквально от пола до потолка. Я таких никогда не видел… Мы поднялись в лифте, и меня по темно-синей ковровой дорожке ввели в одну из комнат.
О Боже! Я, увидев ее командиршей «Титании», влюбился с первого взгляда. Какая женщина! Фантастической красоты европейка, блондинка, такая, знаете ли, в рыжину… была… Теперь передо мною в кресле, вот рядом, здесь, была она же… Только с ёжиком совершенно седых волос… И здорово постаревшая, лет на двадцать… Но это была она, моя бывшая жертва, моя спасительница, Ларин Эллиот…
-Здравствуйте, Гермен! Вы неплохо выглядите.
-Спасибо, мэм… - я хотел добавить, «Вы тоже», но вовремя прикусил язык. Такой комплимент выглядел бы слишком грубой лестью.
Повисла пауза. Я стоял перед ней по стойке «вольно», руки по швам. Она улыбнулась, от уголков глаз разбежались сеточки мелких морщинок:
-Присаживайтесь, Гермен. У меня для Вас хорошие новости. Учитывая Ваши заслуги перед экипажем и пассажирами лайнера «Титания», вверенного мне, я похлопотала о Вашем освобождении из лагеря под поручительство.
-Простите… А кто поручители?
-Я и мой старший помощник Юджин Сотонэ. Помните Моржа?
-Такие не забываются! – я невольно расплылся в улыбке, вспомнив громадного седого ютая с моржовыми усищами, умевшего непередаваемо виртуозно ругаться. Половина слов в его ругани была из неизвестного мне языка, но при этом общий смысл тирад был всегда кристально ясен. Мы познакомились с ним в госпитале «Титании», где моржеусого регулярно перевязывали после ранения.
-О да, наш экипаж им гордится. Отличный моряк и колоритнейшая личность.
-Он, кстати, откуда? – спросил я. Неловкость и растерянность первых секунд нашего диалога растаяли, как дым. Я вспомнил, как вежливо и внимательно капитан Эллиот расспрашивала меня об инциденте с пожаром в трюме. Именно в тот момент я почувствовал жгучий стыд за свои прежние мысли и намерения в отношении сэнгеров.
-Он из Одессы. Это в Западном Союзе.
-То-то я думал-гадал, а на каких же языках он ругается?! Вроде, что-то немецкое, а некоторые словечки вообще непонятны…
Моя собеседница прыснула в кулачок. Она как будто сбросила десяток лет, лишившись скорлупы официальности, в которую была заключена вначале:
-О, ругается Морж сразу на трех языках: русском, идиш и английском. Знаете, что такое идиш?
-Откуда мне?
-Идиш – это диалект немецкого языка, на котором предпочитают общаться русские евреи. Звучит весьма забавно для англоязычного человека. Как вам: «Кис мир им тохес унд зай гезунд?»
-Поцелуй меня… куда-то… и… зангезунд?
-Они так неплатежеспособному клиенту отвечают. Поцелуй меня в задницу, и – до свидания!
Мы хором, от всей души, расхохотались. У меня, если честно, началось опьянение счастьем, нежданно-негаданно на меня свалившимся. А что до миз Эллиот – видимо, ей тоже слишком долго было не до смеха. Дверь приоткрылась, заглянул давешний лейтенант, доставивший меня сюда:
-Госпожа коммодор? Проблемы?
-Нет-нет, Нильсен, как раз наоборот! У нас тут веселый разговор о лингвистике.
Лейтенант нахмурился и убрался. Видимо, в его глазах я был неизбывным и конченным врагом. Что ж, и это я тоже могу понять. Страсть к философствованию приходит вместе с ожиданием счастья, наверное.
Видимо, моя собеседница прочитала эмоции, написанные на моей физиономии.
-Ну ладно, Гермен. Перейдем к делу. Так как после войны путь домой для Вас заказан, мы добились для Вас права на натурализацию. Вы согласны?
-Благодарю. Свобода – это, конечно, хорошо, но кто сейчас возьмет в Сэнгамоне на работу помпейца?
-Поменяйте фамилию. Это не проблема. Станете Джонсоном или Никамурой.
-Я бы взял фамилию матери. Сакинава. Герман Сакинава. Так можно?
-Как скажете. А с трудоустройством сейчас проблем нет – по военному времени работы полно. Вот кстати! А какая у Вас гражданская специальность?
-Вам будет смешно, миз Элиот! Слесарь – сантехник.
-Значит, понимаете в трубах. Что ж, замечательно! Сто против десяти даю, пригодитесь на нефтеперегонке.
-Где?
-Да на нефтеперегонке, в Фоссе, на Северной Колумбии. Там у меня кузен работает, сможет Вас пристроить.
-Врага Сэнгамона?
-Какой Вы враг, Герман?.. (Вот ведь, назвала меня моим новым именем, надо же!) Такой же, как я – Айседора Дункан. Короче говоря, завтра Вам предстоит интересный день…
Больше я свою поручительницу не видел… Как жаль! Впрочем, в тот день меня ждали сплошь приятные хлопоты. Лейтенант Нильсен, время от времени бросавший на меня взгляды, полные недоумения, сопроводил меня на первый этаж, где я заполнил пару пространных анкет для натурализующихся лиц, получил вид на жительство и двадцать сэнгов подъемных. Меня сфотографировали для паспорта. На завтра мне назначили вручение сэнгамонского паспорта и встречу с агентом по трудоустройству. Спросив, где поблизости можно скоротать ночь, я вышел из здания свободным человеком. Да, доложу я вам, ощущение свободы пьянит не хуже русской водки. Следуя указаниям чиновника, который меня анкетировал, я быстро нашел небольшой пансиончик, в трех кварталах вправо по улице. Признаться, у меня было ощущение, что я не иду, а буквально лечу в полуметре над землей. Сняв комнатку, я отправился прогуляться, зашел в магазин готового платья и секонд-хэнда и купил две смены белья, светлые брюки, толстовку, легкий пиджак и кепку (не щеголять же в казенной робе и брезентовых лагерных штанах? А вот легкие кожаные сандалии, которым сносу нет, решил оставить), и едва потертую щегольскую кожаную сумочку на манер планшета. Вернулся к себе (к себе!!! О, счастье!!!), переоделся в цивильное… И спустился в бар, симпатичное уютное заведение, располагавшееся напротив моего пансиона. Денег оставалось предостаточно – одёжка стоила сущие гроши – но я постановил потратить на празднование начала новой жизни три сэнга, остальное оставил в сумке, под подушкой.
В баре было довольно многолюдно. В основном, преобладали военные моряки в синей форме и летчики в серой. Дам было совсем немного. Играли в бильярд и в дартс, под потолком плавали клубы табачного дыма, разгоняемые тремя вентиляторами. Заказал себе кружку орехового эля (много слышал об этом замечательном напитке, но не пил никогда) и соленых сухариков, и умостился на табурете за барной стойкой. Подала заказ совсем молоденькая помощница бартендера, очаровательная крохотуля (уж на что я низкорослый, но она оказалась на пол-головы ниже меня) со светло-льняными, почти белыми волосами. Я поблагодарил, взглянул ей в глаза… Глаза были ярко-зеленого цвета. Я понял, что пропал.
Честно говоря, я ожидал косых взглядов: как же, джанк, косоглазый… Впрочем, вскоре среди игроков в дартс я увидел еще двоих явных джанков в форме ВВС Сэнгамона. Что за страна? Что за чудесный рай, куда я попал? И это люди, которых меня учили ненавидеть?! Нееет! Дудки! Мне здесь нравится. Народ ведет себя прямо и непосредственно, без японской чопорности, но и без помпейской демонстративной развязности. Звучит смех – но не оглушительный хохот, как это принято в Помпее. Не слышно ругани и громких тирад. Умеют люди культурно отдыхать.
Бартендер и две его помощницы, одна из которых меня приворожила, трудились в поте лица – посетители прибывали. Я прикончил эль (Божественно!), в голове образовался приятный шум. Немного посидел, СМАКУЯ новые ощущения, и подозвал зеленоглазое чудо:
-Барышня, будьте добры, повторите ореховый эль.
-Да, сэр.
Она принесла мне вторую кружку. Я, по старой довоенной привычке сразу расплачиваться за заказ, достал из кармана сэнг.
-Сразу видно, Вы не местный, сэр. У нас принято платить перед уходом.
-Не люблю быть должником, милая барышня. – улыбнулся я – Да, я издалека. Как Ваше имя?
-Инга. Ингрид.
-Ага, стало быть, Вы тоже…
-Я из Швеции. Нам пришлось бежать из Европы… От немцев. А Вас как зовут?
-Герман.
-Очень приятно, Герман! – зеленоглазка протянула мне руку и улыбнулась. Точно, пропал Герман Эви… Сакинава!
-Ингрид, чтобы я тебя больше не видел разговаривающей с этим помпейским ублюдком! – раздалось рядом. Я обернулся. К нам направлялся лейтенант Нильсен, рассекая толпу, как нож. Глаза его метали молнии.
-Ян!.. – ладошка Инги испуганно стиснула мою руку и отдернулась. Нильсен схватил меня за грудки:
-Что, Эвиан, не успел натурализоваться – уже приключений ищешь?
-Руки уберите, сэр. – произнес я веско. – И да будет Вам известно, я не помпейский ублюдок, а гражданин Сэнгамона. И моя фамилия Сакинава.
-Ага, с сегодняшнего дня! – видимо, запал у северного человека Нильсена прошел, мой лацкан он отпустил, но молнии продолжал метать:
-Я не знаю, с каких радостей тебе разрешили здесь остаться, и знать не желаю. Но к моей сестре не подходи, понятно?
Я обернулся, взглянул на Ингу. Как же я сразу не догадался! Они ведь действительно похожи! Только лицо у младшей сестрички доброе, мягкое, с ямочками на щеках, а у старшего брата – жесткое, уголки рта сердито искривлены вниз, брови по привычке нахмурены.
-Сидит тут в баре, эль жрет, вражина! На девушек глядит! А сколько ты наших убил?
-Ни одного, сэр. Бог миловал.
-Ян, не кипятись. Этот господин просто заказал у меня кружку эля, и все.
-Инга! Клиенты ждут! – окликнул зеленоглазку бартендер. Она ойкнула, но напоследок обернулась к нам и блеснула на брата глазами:
-Не смей, Ян!
-Ни одного, говоришь? – прищурился на меня Нильсен и забрался на соседний табурет.
-Честное слово.
-Но ведь ты помпеец? Пленный морпех?
-Совершенно верно.
-Значит, воевал против нас?
-Не успел.
-Интересно-интересно! Ваши там нас чуть не зубами готовы грызть, а ты, значит, белый и пушистый.
-Я не белый и пушистый, сэр. Я не имею ничего против Сэнгамона и сэнгеров, потому что никогда не видел от них ничего плохого.
-В лагере сидел – и не видел?
-Что ж, плен есть плен. По сравнению с нашей учебкой – вообще курорт.
-Как же ты в плен-то попал? И откуда у тебя в поручителях – аж два коммодора?
-Вам это действительно интересно, сэр?
-Знаешь, как тебя там по-новому, не помню, я впервые вижу помпейца так близко, и не сквозь прицел. Я ведь не на береговой должности, на корабле служу. Это сейчас меня к штабу прикомандировали, надеюсь, ненадолго. Так что мне ОЧЕНЬ интересно, – в его голосе по-прежнему звенел ледок.
Я очень хотел пригасить ненависть ко мне этого, безусловно, достойного и храброго человека. Нильсен заказал себе пива, а я вкратце рассказал ему историю своих мытарств. Инга, пробегая мимо нас, бросала на брата бдительные взгляды, а мне – улыбалась, как будто солнечным лучиком освещала.
На мою историю Нильсен ответил своей. Оказалось, происходил он из шведской профессорской семьи, незадолго перед войной уехал на стажировку в Сэнгамон, а отец, мать и сестра находились в это время в норвежской столице Христиании. Когда немцы вторглись в Норвегию, родичам Нильсена удалось бежать, но домой, в нейтральную Швецию они не попали. Неимоверными усилиями Нильсену, пошедшему по военному времени служить на сэнгамонский флот, удалось вытащить семью из Шотландии, где они очутились абсолютно без средств и без крыши над головой. По пути через Атлантику судно, на котором Нильсены плыли в Канаду, было торпедировано, отец и мать погибли, только Ингрид удалось спастись.
-Так что вот тебе моя история, Герман. Сам понимаешь, как я «нежно люблю» гитлеровцев и их приспешников… - Нильсен закурил трубку и отхлебнул пива – А помпейцы по отношению к сэнгерам просто звери, демоны какие-то. Мы тут отбили концлагерь на острове Гагрида, такого там насмотрелись! Там и пленные были, и мирные жители с островов… Их там специально изощренно калечили, в бетон заливали по шею, колючей проволокой опутывали. Двое парней из нашего экипажа до сих пор нормально спать не могут.
-Жуть. Вот уж не мог предположить, что дойдет до ТАКОГО. Если честно, мистер Нильсен, мне стыдно за Помпею. А что еще сказать? Нам здорово промывали мозги насчет того, что Сэнгамон – естественный и заклятый враг Помпеи. Но до такого людоедства чтобы дошло… Я вот человек военный, но, откровенно говоря, Божьим промыслом избежавший позорного убийства гражданских людей по приказу начальства. Как можно?! Кстати, я упокоил своего непосредственного начальника, который приказывал нам продолжить штурм «Титании».
-Вот оно как! Но все может, оказывается, быть еще хуже, поверь. Герман, ты еще не знаешь, что происходит сейчас в Европе. Немцы строят лагеря смерти. Там уничтожают евреев.
-Ютаев? А почему именно их?
-Если честно, то я и сам не до конца понимаю, почему герр Гитлер так невзлюбил евреев. Говорят, он и сам по матушке – еврей. Назначили виноватых в бедах германского народа… - Нильсен сделал большой глоток из своей кружки. Его трубка погасла, он свирепо начал ее раскуривать, щелкнув «Зиппо» - Герман, я вот сейчас посидел – помыслил, и понял, что в отношении тебя я немного заблуждался. Короче, прости за ненужные наезды, я должен был все понять, увидев имена твоих поручителей. И вот еще что… Ты, вроде как, положил глаз на Ингу… Прости, что я наорал на тебя.
-Мистер Нильсен, никаких низких мыслей у меня и не было. Просто Ваша сестра… она какая-то волшебная, что ли. Посмотрела на меня всего раз…
- Да знаю я. Хитрая бестия: зеленым глазом как глянет – и все, парень спекся. Хотя, думаю, что это у нее не из кокетства, а просто так, непроизвольно. Людей с глазами цвета весенней травы вообще не так много, а? – впервые за время разговора Нильсен глянул своими синими глазами не угрюмо, с прищуром, а весело, так, что от их наружных уголков опустились две морщинки – скобочки, и подмигнул мне. Совсем как тот дружественный динихтис…
-Ян Фредерик Нильсен! Будем знакомы! – Нильсен протянул свою широченную ладонь.
-Герман Сакинава! Очень приятно, сэр! – от всей души пожал я эту руку.
С глухим стуком рядом с нами приземлились на стойку две огромные кружки орехового эля. Инга, сияя улыбкой, шепнула: «За счет заведения!», и упорхнула. Бартендер, пряча в могучие усы улыбку, сдержанно кивнул нам.
Это оказался один из самых славных дней моей жизни! Я разом обрел свободу, любовь зеленоглазой Ингрид и превратил врага в друга. А три таких знаменательных события чего-то стоят!
На следующий день, получив паспорт, командировочное предписание в город Фосс и билет на поезд, я зашел в тот же бар. Народу было совсем мало: будний день, все на службе. Я примостился на угловом табурете возле стойки, надеясь увидеть Ингу вновь.
И она выбежала из служебного помещения, как будто ждала меня или получила мысленный сигнал.
-Герман! Как я рада!..
-Инга, я тоже рад очень, только придется нам с тобой попрощаться. Я получил работу в Фоссе…
-Герман, вся эта война приучила меня к краткости. – прервала она меня – И… я хочу тебя спросить… Хочешь, мы будем вместе? Извини, я не знаю, сколько нужно расшаркиваний и политеса в твоей стране, чтобы сказать, что ты любишь человека и готов пробыть с ним всю жизнь. Я просто люблю тебя и хочу быть с тобой, Герман. Прости меня, наверное, я жуткая втируша и нахалка…
-Инга, Солнечная, я жду тебя в Фоссе, как только ты сможешь приехать. Я тоже безумно тебя люблю, вот прямо с первого взгляда. Я и не готов поверить в свое счастье… Как я понимаю, ты здесь работаешь, потому что больше негде?
-Ну да! И меня ценят! – она тряхнула платиновой шевелюрой – Но в Фоссе будут ценить не меньше. Ну, так что ты думаешь?
-Я не думаю, Инга. Я люблю тебя!
И мы тихо поцеловались долгим, искренним и страстным поцелуем, в глубине полупустого бара. Я, бывший морпех – неудачник, и это зеленоглазое чудо, профессорское дитя, волею судеб ставшее банальной официанткой. Никто, верно, и не заметил.
-Ты ведь католичка? – спросил я мою зеленоглазку, оторвавшись насилу от ее губ.
-Католичка.
-Я тоже католик. Надеюсь, в Фоссе есть храм…
-Есть, любимый, я знаю один.
Мы обменялись адресами. На простых картонных подставках для пива. Ее адрес, если честно, не значил ничего, потому что к моменту моего вселения в общагу, ей уже нужно было бы слать сообщения не на адрес ее меблирашек, а «до востребования». Но мы уговорились держать связь «до поцелуя в Фоссе»… Честно говоря, дорогу до вокзала я помню плохо: столько счастья в одной голове плохо укладывается.

* * *

Доехал я отлично – никогда в подобных поездах не ездил! Вообразите себе – белье не просто белое, а еще и крахмальное, и это во втором классе, хоть и на второй полке. В конце концов, покуда я рассматривал все это великолепие и размышлял, как мне раздеться в присутствии соседок – дам, полная матрона в годах с нижней койки в сердцах бросила: «что вы размышляете, просто ложитесь, да и все!» И я, как был, в штанах и кальсонах, взлетел на свою широченную полку, с удовольствием стянул новокупленные штаны, и – проснулся от деликатного обращения проводника: «Фосс мы проедем через сорок минут».
А как я со своей полки слетел от удивления – это отдельная история. Мой проводник не только рассказал мне, где находится пункт моего назначения, но и поведал, где поймать такси, чтобы платить минимально. В общем, около восьми утра следующего дня после отъезда из Рокстона, я уже был в местном почтовом отделении и отправлял своей любимой Инге новый адрес.
Место, правда, красотой не отличалось. Местечко Фичервуд представляло собой типичный рабочий поселок на окраине города, трехэтажные бараки (правда, что меня поразило – с балконами!), магазинчик, да и все. На танцы местные обитатели ходили, как говорят, «в камыши» - на импровизированную площадку в дельте местной речки – вонючки. Там же собирались и лихие пареньки из окрестных селений, счастливо избежавшие призыва на военную службу и голодные до краткой подзаборной любви с местными горячими молодыми барышнями, так что за косой взгляд можно получить либо кастетом по голове, либо пулю в ту же голову, либо ножом по ногам – и не важно, хоть ты англичанин, хоть помпеец, хоть русский – положено! Сперва я однажды даже немного подрался, в результате чего стал владельцем роскошного кинжала с надписью «Аллес фюр Дойчлянд» и ножнами, а также неплохого медного кастета. Убивать этих людей мне претило, да и загреметь можно было под фанфары и барабаны, но проучить двух моральных уродов, собиравшихся использовать девушку легкого поведения на задах танцплощадки против ее желания, пришлось. Оба урода отделались отбитыми органами и маканием головой в речной ил. После этого драться со мной у местных «бугров» желание отбило напрочь – оказывается, я сделал плохо двоим самым важным шишкам. После этого вокруг меня, как главного носителя справедливости, собрался местный угнетенный народец, и равновесие было восстановлено. Еще до приезда Ингрид мне пытались укоротить жизнь, но убить морпеха – сами понимаете, нелегкая задачка. В общем, к приезду моей любимой, все проблемы были успешно решены, а Ингрид трудоустроилась у барышни в годах по фамилии О’Карпин, прирожденная рестораторша была, доложу я вам.
И вот поселились мы в общаге. Все вроде, замечательно. Кроме одного. Побыть вдвоем было просто нереально. А ведь как хочется-то! Вроде, и приходишь с работы уставший, как раб с плантаций (у нас на нефтеперегонке работы набиралось выше крыши), и Инга тоже у себя в ресторации ухайдокается хуже некуда. А вот же! Всю ночь, и еще место найти, ведь общага – то не семейная. В общем, и ночи мало! А утром, полусонный, на работу, и огребай от начальника нагоняи. И тут вмешался несчастно – счастливый случай.
Как-то мы с Ингой выбрались на танцы. К тому времени мы были уже женаты, а Инга носила нашего первенца, но срок был еще всего два месяца, и мы решили провести вечер на танцплощадке.
Танцы начинались с наступлением ночи, и тут мы устраивали бенефис: и Инга, и я отлично танцевали танго (спасибо моей маме, научила!), и заводили всю танцплощадку. Но тут, едва местные оркестранты заиграли Touch-n-go, ко мне подбежал парнишка из местных, креол Тахиб:
-Герман-сан! (я сам просил местных называть меня именно так, и не ошибся!) Там плохо!
-Где плохо, Тахи?
-Там, в кустах!
Оставив Ингу на попечении Тахи, я метнулся в кусты. Там, и вправду, было плохо: четверо метелили одного, ногами, с довольным хэканьем и прибаутками.
Я отобрал дрянной револьвер у одного из агрессоров, причем бедняга, похоже, сломал при этом руку, остальных троих просто немножко притоптал. «Сакинаву не видели?!» - заорал я на них, и четверо бандюков быстро ретировались с места действия. Осталась довольно сильно побитая жертва налета:
-Отец, Вы встать-то можете?
-Могу... А Вы и есть тот самый Сакинава?
-Я.
Я выдернул говорившего из болотной жижи. Выглядел он неважно, но физиономию его украшали очки офигенных диоптрий.
-Меня зовут Алекс Буш. Но друзья зовут меня Фрэнком.
-Ой, как это?
-Второе имя.
-Понятно.
Вместе с господином Бушем мы вернулись на танцплощадку, но разговоров о дальнейшем пребывании там и речь не заходила.
-Вас не сильно повредили? – спросил я, в основном, из вежливости.
-Нет, все в порядке - ответил господин Буш.
_________________
Иногда вовремя пойти ко дну - единственный шанс со временем не пойти на иголки (С) Королевское почтовое судно "Титаник"
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Карудо Горячий кабальеро

Мудрец, прошедший Окольный Путь


Откуда: Донецк


СообщениеДобавлено: 20 Май 2015 00:56    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Знаете, рассказ, мне думается, лучше написать заново.
Я, честно говоря, быстро запутался и потерял нить. Вторая мировая... Помпея (почему-то королевство)... Цусима, Вальхала... И кто там на ком стоял, попробуй разберись.
Я до начала событий так и не добрался. Может быть, завтра, на более свежую голову? А нынче меня, простите, автор, клонит в сон от этой мешанины.
_________________
Фок-стаксели травить налево!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Карудо Горячий кабальеро

Мудрец, прошедший Окольный Путь


Откуда: Донецк


СообщениеДобавлено: 20 Май 2015 15:09    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Ага, прочел. Теперь уже весь текст. Что могу сказать? Где-то с того момента, когда за ГГ приходят и забирают, становится интересней. Но трудность восприятия, все-таки, остается. Мир не совсем внятен. Что это альтернативная история, ясно почти сразу, но что там за расклад, какая связь между гитлеровцами и Помпеей? При чем здесь ютаи? Это что, мир Ван-Зайчика "Плохих людей нет"? Так там же, вроде нет ни Помпеи, ни Сэнгамона. Значит, Ваш оригинальный мир. Но тогда покажите его читателю, чтобы он мог в нем хоть немного ориентироваться. Не нужно много деталей, достаточно несколько ярких штрихов.
Да, и еще мне показалось, это не конец. Верно?
_________________
Фок-стаксели травить налево!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Lake Прекрасная леди

Постигший Прямой Путь


Откуда: Минск


СообщениеДобавлено: 20 Май 2015 17:27    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Карудо
Тут автор выше пишет
R. M. S. Gigantic писал(а):
Мир не совсем альтернативный - это наша Земля, на которой нежданно-негаданно появилось несколько "географических новостей". Сэнгамон расположен на архипелаге в центральной части Тихого океана, на экваторе. А на севере, чуть южнее Алеутской гряды, находится здоровенный остров, на котором расположено королевство Помпея - извечный антагонист Сэнгамона. Название Помпея придумывал не я, уж извините за невольный исторический плагиат. В общем, как-то вот так.


Действие "Серого котёнка" тоже в этом мире происходит.
Только вопросов к этому миру очень много. Как к любой альтернативной географии и истории.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Карудо Горячий кабальеро

Мудрец, прошедший Окольный Путь


Откуда: Донецк


СообщениеДобавлено: 20 Май 2015 22:57    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Вот в том-то и дело, что альтернативная география неизбежно и историю альтернативную за собой тянет.
Автор, само собой, в этом своем мире отлично ориентируется, читатель нет.
Если это лишь небольшая чать, то проблема решается легче, картину можно прояснить постепенно, главное - удерживать внимание читателя.
Если же это таки рассказ, то нужны именно короткие яркие штрихи.
_________________
Фок-стаксели травить налево!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
R. M. S. Gigantic Горячий кабальеро

Шагающий по Пути


Откуда: Москва


СообщениеДобавлено: 21 Май 2015 01:37    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Это, дорогие со-форумчане, естественно, не весь рассказ, а только его начало. Историю эту мне рассказал мой друг, канадец, человек весьма своеобразный и очень, на мой взгляд, счастливый: у него полтора десятка братьев и сестер. А началось все с того, как его папу с беременной первым ребятенком мамой пустил к себе в дом на пожить один симпатичный старикан по имени Фрэнк. Папа с мамой сделали в доме ремонт (а Фрэнк был одинокий, ремонт себе позволить не мог, а дом свой безумно любил). Потом дед помер, и началась история о дружественном привидении.
А что до моего полуальтернативного мира - стараюсь ввести читателей в курс, но поневоле начинаются отсылы к другим новеллам, которые не читаны, ну и начинаются запутки - непонятки. Главный вопрос, который остается актуальным - стоит вообще продолжать данную рассказку, или все порубить?
_________________
Иногда вовремя пойти ко дну - единственный шанс со временем не пойти на иголки (С) Королевское почтовое судно "Титаник"
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов Мир Дельта — Форум полуофициального сайта Оксаны Панкеевой -> Проза: Ваша точка зрения Часовой пояс: GMT + 4
На страницу 1, 2  След.
Страница 1 из 2

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
Оксана Панкеева рекомендует прочитать:

Цикл завершается последним томом:

Оксана Панкеева, 12-я книга «Распутья. Добрые соседи».