Мужчины любят женщин,
женщины любят детей,
дети любят хомячков,
а хомячки никого не любят…
А. Рудазов
А теперь послушаем правильный ответ!
М. Галкин
Тиха ортанская ночь. Дождь шелестит по густой летней листве, мостовая блестит в неярком свете редких фонарей, и Рисса неторопливо катит свои воды. Редкая птица долетит до середины Риссы… Впрочем, если хорошенько размахнуться и прицелиться, а еще лучше – взять какую-нибудь тушку с хорошими аэродинамическими свойствами, то птичка-другая имеет шанс преодолеть заветный рубеж.
Тиха, еще раз повторяю, ночь в Даэн-Риссе. Кажется, из всего населения столицы не сплю только я – кручусь у зеркала, проверяю качество макияжа, длину прически… Может, мне покраситься? Ярко-рыжий – не мой колер. Надо бы использовать натуральные цвета – бежевый, или цвета палой листвы… Еще лучше – цвет каштан, с оттенком жжёной охры. Интересно, если спросить в лавке – продадут, или скажут, что нет, таких цветов в природе не водится?
Я ещё раз взглянула на своё отражение в огромном бронзовом зеркале – таки да, я могу позволить себе такую роскошь, как использование в быту вещиц, которые сделаны лет за тысячу до моего рождения, - и вдруг из глубины темной полированной поверхности на меня надвинулось нечто.
Нечто было бледненьким подобием сильно растянутого на дыбе скелета гнома. По сравнению с обыкновенными скелетами оно отличалось: а) волосами – блёкными, невнятно-пепельными; б) костюмчиком – обычно скелеты, развратники этакие, одежонкой себя не утруждают (разве что найдется какой-нибудь оригинал с плохо забытыми привычками); в) кожей. Кожа была, как уже упоминалась, бледненькой, но явно не попорченной тлением.
Надо ли говорить, что от этого зрелища я испугалась?
Я завизжала и перекинулась.
Когда совершаешь переворот через голову и меняешь при этом форму, обычно оказываешься нос к носу с тем, кто - или что - стоит у тебя прямо за спиной. Я и оказалась нос к макушке бледненького скелетообразного мальчика в костюмчике. От неожиданности я заорала еще раз, и подпрыгнула вверх.
Мальчик спокойно смотрел, как я подпрыгиваю, как прыгаю на витрину с образцами хинского фарфора, как эта витрина, мать её, рассыпается в кучу осколков, как я прыгаю по острым черепкам, как врезаюсь со всей дури в зеркало, и как это зеркало с солидным гулом падает на пол.
Мальчик стоит и спокойно смотрит на это безобразие.
Я осторожно его нюхаю. Кажется, пахнет живым. Ну, если он – живой, чего ж я испугалась?
Перекидываюсь обратно.
- Мальчик, ты кто такой и что здесь делаешь?
Он похлопал бесцветными – то ли светло-голубыми, то ли еще более светло-зелеными глазками, и ответил:
- Я пришёл в музей.
- Какой музей?!
- Королевский музей.
Он что, издевается?
- Мальчик, какой музей в такое время?! Полночь на дворе! Тебе не говорили, что по ночам нужно спать, а не ходить по незнакомым помещениям!
- В вашем утверждении, сударыня, я усматриваю несколько несоответствий. Во-первых, спать по ночам не означает спать всю ночь. Мэтр Истран утверждает, что для полноценного отдыха достаточно четырех-пяти часов, и если, предположим, я лягу спать в три утра, то как раз к восьми, то есть к завтраку, буду отдохнувшим. Во-вторых, это помещение мне знакомо… Частично. И я как раз хочу исследовать его, пользуясь свободным временем.
- Мальчик, - мурлыкаю я нежно и ласково. – Приходи утром.
- Утром я буду занят.
Я начинаю терять терпение.
- Чем ты можешь быть занят таким важным?! И вообще – хватит мне заговаривать зубы! Музей открывается утром, и работает до вечера, вот тогда и приходи!
Мальчик, не меняя выражения блёклой гномьей морды, отвечает:
- Позволю себе не согласиться с вами, сударыня. Музей был открыт, я вошёл, заплатил за экскурсию. И я ее совершу.
- Входная дверь открыта? – обеспокоилась я. Потом моё сознание догнала здравая мысль. – Мальчик, там, рядом с входом, висит красивая табличка, и на ней написано, в какие часы работает музей. Прочитай её, и приходи в соответствующее время. Ну, иди же! – я мысленно представляю, как этот гномообразный скелетик подходит к двери, как он выходит на улицу, чтобы прочитать табличку, как я запираю за ним дверь на засов…
Мечты, мечты…
- Я, кажется, понимаю, о чем вы говорите. Рядом со входом действительно висит какая-то вывеска, но по ней нельзя определить, в какое время работает музей.
Я бросаюсь к выходу. Выскакиваю на улицу, смотрю на табличку. В свете полной луны убеждаюсь в том, что она аккуратно измазана какой-то субстанцией (судя по запаху - дёгтем), и определить, что на ней написано, мягко говоря, действительно невозможно.
Минуту я размышляю о том, в какой ситуации оказалась. Если рассуждать трезво и здраво, то виноватым во всех сегодняшних происшествиях в музее (включая разбитую витрину хинского фарфора и похождения незнакомого мальчика) окажется ночной сторож. Бедный сторож…
Возвращаюсь к мальчику.
- Говоришь, заплатил за экскурсию?
- Да.
- И сколько? На той вывеске, по которой сейчас невозможно ничего прочитать, если мне не изменяет память, указано, что ночная экскурсия с комментариями дипломированного экскурсовода стоит пять золотых.
Мальчик не удивляется и не возмущается. У него вообще, как я замечаю, мимика бедновата (я на всякий случай еще раз его обнюхиваю – нет, пахнет он живым). Мальчик минуту размышляет.
- У меня нет с собой требуемой суммы. Я обещаю ее принести, если только…
- Что?
- А вы действительно дипломированный экскурсовод?
- Угу. – отвечаю я. Терять мне особо нечего. – Недавно закончила курс обучения в Университете, и вот, подрабатываю… Пока не найду достойного для себя занятия. А экскурсовод я замечательный, никто не знает этот музей лучше меня…
Мальчик проглотил мою речь с неменяющимся выражением лица. Бедненький, как он живёт с такой мордочкой! Бедный малыш! Наверное, мама по ночам боится лишний раз зайти, поцеловать спящее в кроватке чадо! Хотя, если подумать, может, она не успевает - в те четыре часа, которые ребенок отводит себе на отдых?
Я растрогалась.
- Ладно, золотые будешь должен. Пойдем.
И мы отправляемся в поход по ночному музею. Под ногами у нас скрипят черепки:
- Обрати внимание на пол: мы идем по осколкам династии Ян. Вот здесь – династия Мян, тут – династия Фу. Упавшее зеркало – образец искусства династии Пинг. В этой витрине – образцы лондрийского фарфора, который по своим качествам значительно уступает хинскому…
- Тогда зачем его выставили в музее?
- Наверное, чтобы на фоне лондрийского наш родной ортанский фарфор выглядел поприличнее.
Мальчик внимательно смотрит на витрину, в которой фарфоровые пастушки пасут фарфоровых овечек, и соглашается.
- Так как, говоришь, тебя зовут? – ненароком интересуюсь я, попутно комментируя собрание геологических пород из Зелёных гор.
- Шеллар.
- Так ты что – принц Шеллар? Я думала, ты постарше…
- Нет, принц – это мой папа.
- Надо же, как летит время! Послушайте, ваше высочество – а вы уверены, что принцам можно шататься по ночам демоны знают где, да еще в одиночку? Почему вас не ищут, не ловят?
- Все ушли в театр. На премьеру, - поясняет рассудительный ребенок. – А я решил сходить в музей.
- Действительно, в другое время некогда… Вот дракон, - проходим мы в следующий зал. Я как можно непринужденнее вытаскиваю обломки метлы из челюстей драконьего скелета. Тот недовольно трясет хвостом (хорошо, что любопытный королевский ребенок смотрит при этом в другую сторону). – Обратите внимание на зубы, чешую, размах крыльев… Здесь модель огнедышащей железы, масштаб один к ста, - осторожно, не трогайте руками! Модель действующая. Вот в пробирке – образец драконовой крови…
- Чёрная.
- Если бы ты осматривал экспонаты в естественном солнечном освещении, ты бы увидел ее истинный свет. Ой, простите, ваше высочество…
- Да нет, сударыня, можете обращаться ко мне без лишних формальностей. Так значит, на свету кровь дракона другого цвета?
Я ласково треплю мальчика по плечу:
- Приходи завтра утром – увидишь.
Мальчик смотрит на меня с неменяющимся выражением лица.
- А вас как зовут?
- Ядвига, - приседаю я в реверансе. – работаю здесь ночным сторожем. По совместительству. Так, зал эгинской флоры нам не интересен, он вообще только кентавров привлекает… А вот, посмотри – чучело хинской обезьяны, леопард; змея-намордник, змея съедобная; волк серый обыкновенный, поморская белая сова, ворон величественный, подвид королевский; здесь южная фауна – мистралийская ушастая лисица, желтый удав, жаба-мачо, лягушка-мучача, скалозуб пустынный…В этом футляре – жуки, скорпионы, бабочки… Красивые, правда?
- Красивые, - соглашается мальчик. Сбегать, что ли, за микроскопом – иначе я так и не увижу у этого странного мальчика никаких реакций?
Нет, я лучше покажу ему в музее такое, такое…
- Так, значит, ты совсем не боишься гулять по ночам? А если бы, к примеру, здесь, в музее, ты встретил оборотня?
- Но ведь вы же и есть оборотень, госпожа Ядвига, - разумно отвечает мальчик.
- Ой, да, я ж забыла. А как ты догадался? – с подозрением спрашиваю я.
- Во-первых, у вас выросла шерсть; во-вторых, у вас были большие зубы; а в-третьих, вы прыгали на четырех лапах. Вы всегда в полнолуние обращаетесь?
- Нет, я, знаешь ли, не цикличный, а стихийный оборотень. Испугаюсь или рассержусь – тогда только превращаюсь… Так, это образец варварского зодчества. Редкий.
- Чем он знаменит?
- собственно, тем, что его построили варвары. Они, знаешь ли, племена кочевые, стройками голову себе не забивают…
- А что это за строение? – мальчик делает два шага, чтобы подойти, прочитать табличку. Читает. Безукоризненно вежливо просит пояснить, что такое «обряды бога плодородия», зачем они совершаются, и, собственно, как.
Я, непроизвольно покраснев, мямлю что-то о том, что эти обряды проводятся весной, в полнолуние… Мальчик со вздохом разочарования констатирует, что на дворе лето, и, к сожалению, придется терпеть до следующего года, если он хочет увидеть искомое действо своими глазами.
Проходим в зал панорам.
Мальчик с жадным любопытством (о котором я скорее догадываюсь, чем определяю по его внешнему виду) начинает рассматривать гномью шахту в разрезе. Пока он изучает все сто семьдесят восемь слоев и триста одиннадцать ответвлений, я успеваю сбегать, принести ключи от залов с более ценными экспонатами.
- Точно, не боишься? – на всякий случай спрашиваю я.
Мальчик отрицательно качает головой. Хороший мальчик, смелый мальчик.
Заходим в зал культуры семмов.
Шеллар, не меняя выражения лица, смотрит на мумию, помещенную в переливающийся магической аурой стазис. Мумия визжит, пробует вырваться, колотит в стенки стазиса.
- Кто это?
- Главный советник одного правителя, жившего полторы-две тысячи лет назад. Большой был оригинал – приказал сохранить своё тело с целью последующего оживления. Когда его откопали и привезли сюда археологи, неделю бегал по городу, искал мага, чтобы, значит, его оживили. Предлагал несметные сокровища за услугу оживления… Хотя всё равно, беременные женщины были очень недовольны.
- Сокровища? – спрашивает мальчик. Не могу сказать, что с удивлением.
- Да, зарыты, говорит, сокровища на севере Белой Пустыни, под камнем, неподалеку от радужного водопада… Короче, если уговоришь придворного мага на эксперимент, у тебя есть большой шанс разбогатеть. Да, кстати – ваше высочество, не трогайте, пожалуйста, вон то опаловое ожерелье – проклято.
Идём дальше. Здесь образцы эльфийской культуры.
Честно говоря, сама засматриваюсь. На лице мальчика не дрогнула ни одна мышца. Интересно, ему вообще какие-нибудь эмоции свойственны?
- А в следующем зале – образцы гномьих ремёсел. Вот художественное литьё, вот фигурная ковка, вот восемнадцать видов молотков. На схеме представлены сто двадцать четыре варианта стрижки бороды и усов; в этом сезоне у ортанских кланов пользуются популярностью первый, основной, «лопата» и сто одиннадцатый – «нос поросёнка» … А это…
Из соседнего зала доносится истошный вопль.
У Шеллара загораются любопытством глаза, и он бежит на звук. Я следом. Распахиваем двери…
Четыре разбойного вида личности нападают на гнома, добропорядочно гуляющего по лесу. Гному убежать не удается, его ловят, стаскивают с него сапоги и начинают выпытывать, где он зарыл клад.
Мальчик внимательно рассматривает картину, и оборачивается ко мне за комментариями.
- Маэстро Хаггс, ранние работы. Смотрите внимательно, ваше высочество.
Из купы деревьев на заднем плане картины выныривает десяток гномов, осторожно подкрадываются, и резво нападают на четырех разбойников. С анатомической точностью отсекаются руки и две головы, спасенный гном – босиком, борода встопорщена, топор хищно поблескивает – бегает за обидчиками…
Мальчик досмотрел картину до конца.
- Говорят – это всего лишь версия, которую трудно подтвердить или опровергнуть из-за давности времени, - занудным тоном дипломированного экскурсовода вещаю я, - что в первые годы своей карьеры маэстро Хаггс испытывал некоторые финансовые затруднения, поэтому и нарисовал сразу несколько картин своего знаменитого «Охотничьего цикла» на одном холсте. Вот, собственно, этот холст и есть.
В массивной бронзовой раме тем временем разворачивается следующая сценка. По лесу идет девушка-гном в красном чепчике, а поблизости от тропинки, за деревьями, мелькает волчья спина.
Я тороплюсь увести ребенка от неподобающих зрелищ.
- А в следующей зале, - говорю я, закрывая за собой дверь плотнее, чтобы ребенок- пусть даже такой чудной, - не увидел, чего требует волк от Красного Чепчика, и чего ему за эти требования достаётся. Мне всегда жалко, когда несчастное животное попадает в безжалостные лапы маньяка. - вы можете видеть новейшую экспозицию, посвященную мистралийским исследованиям западных морей. Вот…
Мимо нас пробегает что-то небольшое, фиолетовое и равномерно-пронзительно визжащее. Шеллар вежливо спрашивает, что это.
Компактное, фиолетовое и громко орущее пробегает мимо нас в обратную сторону.
- Гоблин. Чучело стоит в зале разумных рас, и…
Гоблин проносится мимо нас в третий раз.
Невозмутимый Шеллар интересуется моим компетентным мнением, является ли гоблин разумным существом.
Гоблин поскакивает мимо нас в четвертый раз. От крика и топота качаются картины и дребезжат статуэтки.
- Лично я согласна с мнением мэтра Питбуля из Порт-Альбы, что…
Гоблин появляется в пятый раз, музейная пыль за ним вьётся нестройным хвостом, и я не выдерживаю.
С рёвом я прыгаю на фиолетовую тварь, успевая перекинуться в полёте, прижимаю тщедушное тельце к паркету и грозно рычу.
Гоблин немедленно притворяется мёртвым.
Несколько секунд сохраняется статус кво – я прижимаю фиолетовую заразу к полу, зараза прикидывается тушкой, мальчик изучает нашу скульптурную композицию. Первым не выдерживает мальчик.
- А можно, я задам ему несколько вопросов?
- Зачем? – удивляюсь я, принимая человеческий облик. Встаю, отряхиваю полы мантии. Гоблин не двигается.
- Чтобы выяснить, разумный ли он.
- Мальчик, - мурлычу я. – Верней, ваше высочество! Посмотрите внимательнее – это же чучело. Оно уж точно не может быть разумным.
- Как - чучело? – любопытство Шеллара поистине умиляет. – Он же только что бегал и вопил?
- И что? Непроизвольные мышечные сокращения, всего-навсего.
Мальчик помолчал минутку. Я заворожено слежу за тем, как протекает мыслительный процесс в детской голове. Вот сейчас до него дойдет, и он задаст этот вопрос:
- Но разве у чучел есть мышцы? – осторожно интересуется мальчик.
Я стучу себя по лбу пальцем. Звук получается глухим.
- Ну подумайте сами, ваше высочество. Это же чучело – у него не может быть мышц. – я поднимаю с пола чучело гоблина, ставлю его в угол, чтобы не мешалось. – Просто он настолько тупой, что не понимает, что двигаться и издавать звуки не может! Чего вы, в конце концов, хотите от гоблина!
Мальчик хлопает глазами. Я перехожу к следующему музейному раритету.
- Вот карта, составленная алхимиками Университета Арборина – так называемый Арборинский список. Здесь обозначены все те моря, где точно нет так называемого Нового Света. Вот в этой витрине …
Мальчик наклоняется к низкой витрине, и еле успевает отшатнуться, когда погруженное в глицериновую вязкую массу морское чудище резко всплывает и пробует напасть на экскурсанта.
- Здесь уменьшенная магическая копия восьминога гигантского, который двести лет назад напал на столицу Мистралии. Эта копия тоже действующая. К комплектации экспонатов королевского музея принято подходить вдумчиво и ответственно… А в этом шкафу вы можете видеть уникальное зрелище.
- Похоже на апельсин, - протягивает мальчик, внимательно разглядывая экспонат.
- Точно, апельсин, - соглашаюсь я. Выдерживаю паузу. Тоненький слабый голос совести, гласящий, что я издеваюсь на шести-семилетним ребенком, я давлю обеими руками. Ребеночек, как же! Не заплатил мне пять золотых – пусть расплачивается натурой!
Э-э… В смысле…
- А что особенного в этом апельсине? – не выдерживает любопытный ребенок. Я осторожно подвигаюсь к выходу из зала.
- Ну, по мнению мэтра Сандро из Гелиополиса этот апельсин является моделью нашего мира.
- То есть как? – спрашивает мальчик.
Он поворачивается спиной к шкафу, и не видит, как из Арборинского списка начинает ползти прозрачное голубое облачко.
- Если утром посмотреть на море, - вещаю я. Тем временем магическая копия восьминога сдвигает крышку витрины и начинает медленно перебираться через бортик. – То вы увидите, как вдали вдруг начинают подниматься мачты кораблей. Один кораблик, два кораблика, три… Хотя лучше сразу пять. Путешественники, плывущие на кораблях, наоборот, по мере приближения к суше, вдруг начинают видеть шпили самых высоких зданий города, потом более низких… - из эксклюзивных обломков матросских сундуков, бортов кораблей и парусных обрывков вырастает пара десятков призраков, - и это, по мнению мэтра Сандро является доказательством того, что мир круглый. Как апельсин. И…
Я не успеваю закончить фразу: мальчик замечает, как оранжевая корка апельсина лопается. Его любопытствие тут же подбирается ближе, и рассматривает объект.
Призраки выстраиваются боевым порядком. Сандро из Гелиополиса спешно прячет свою лохматую голову обратно в апельсин.
Как я могла упустить такое из виду! Мальчишка наверняка не видит призраков! Я быстренько сматываюсь в зал магических финтифлюшек, приношу хрустальный шар и подсказываю мальчику посмотреть на витрину еще раз.
Принц заинтересованно наблюдает через магическую сферу, боясь пропустить жест или слово потусторонних существ.
- Круглая! Круглая?! Круглая, говоришь, земля?! И, отправившись на запад, можно обойти ее всю и вернуться обратно в тот же порт?! – кричит призрак пропойцы-боцмана, и алый нос его разделен на половинки стеклом шкафа. – Я тебе покажу круглую землю! Ужо я тебе покажу!
- Свинья коняческая! – кричит призрак какого-то отважного капитана. – Меня подговорил, проверить, значит, гипотезу, а сам, подлец, в кусты! К своей подружке под бочок! А я, значит, помирай в море! Свинья ты ходячая, непарнокопытная…
Бывший Сандро с трудом умещается в некрупном апельсине, пытаясь спрятаться от безжалостных обвинителей, но не успевает: мерцающий в лунном свете ученик мага с воплем – «Говоришь, всегда можно вернуться?! Говоришь, телепортируйся при первых признаках бури?! Говоришь, морских чудовищ в ближайшем море не ожидается?!» проходит стекло насквозь, бьёт со всего маху по апельсину ногой, и призрак ученого-кентавра вылетает на пол. Оказавшись на полу, мэтр Сандро из Гелиополиса, разворачивается во весь рост и, сверкая прозрачными копытами, бросается наутёк. Толпа утопленников бежит за ним - улюлюкая, подбадривая себя и сотоварищей по несчастью, отбивая в сторону вещественные реликвии мистралийских потерянных экспедиций за неведомым счастьем…
Призрак кентавра пытается сбежать вон из залы, но в дверях он попадает копытом в плотные объятия гигантского восьминога (уменьшенная магическая копия). Зрелище презанятнейшее.
Мальчик восторженно впитывает новую информацию. Мой удушенный голос совести на секунду пробуждается при мысли о том, что существенной частью информации является и непередаваемый печатным образом лексикон необразованного и крайне разгневанного контингента исследователей-неудачников… Ну что ж. В жизни пригодится.
Я насторожилась. Кажется, в соседнем зале разбилось окно. Так, оставляем мальчика развлекаться с хрустальной сферой, а сами идём отрабатывать гордое звание ночного сторожа.
В зале современных искусств и ремёсел ветер свободно задувает в раскрытое окно. Выглядываю осторожно: так и есть, нюх меня не обманывает; в музей проникли посторонние. Два человека (ортанцы – от них несёт нашим, родным отечественным пивом), с ними полугном (запах голдианский), и еще двое остались сторожить под окном. Так, каким оружием пахнет? Ножи, кастеты… Вот гадость! Серебром несёт… Надеюсь, догадались взять с собой луки и побольше, помощнее. Милое дело, ловить такого горе-стрелка, когда он пытается натянуть тетиву, сидя на корточках в каком-нибудь шкафу. Достаточно поцокать когтями и порычать – стрела уходит в потолок или в ближайшее чучело, а я спокойно волоку обеспамятевшего грабителя в подсобку.
На цыпочках пробегаюсь до следующего угла, и, прячась под полуколонной полированного малахита (образец каменотесного искусства представлен компанией «Факстон и сыновья»), высматриваю, с чем сегодня придётся работать. Фу-у…Арбалеты. И болты с серебряными наконечниками. Ца-ца-ца… Ведь могут и успеть выстрелить. А если попадут? Бр-р… Какая досада.
Так, буду действовать по плану Б. Прячусь и молчу.
- Госпожа Ядвига! Вы где? – раздаётся позади меня детский голосок. У меня шерсть на затылке вздыбилась.
Грабителям хватает двух секунд, чтобы отвлечься от золотых и серебряных изделий с длинной и пышной хронологией, чтобы развернуться и начать забрасывать острыми предметами случайного музейного посетителя.
Мне хватает полутора секунд, чтобы, перекинувшись, добежать до мальчика и забросить себе за загривок. Со всех четырех лап бегу и прячусь. Лучше меня, еще раз повторяю, мало кто знает этот музей.
Пожалуй, здесь надо передохнуть и объяснить одно обстоятельство.
Видите ли, я – женщина. Другими словами – принадлежу к традиционно более слабой и, теоретически, стыдливой половине человечества. Ладно, проехали – шутки насчет оборотней и их отношении к человеку разумному я слышала, и могу сама при случае процитировать.
Речь о платье. Оборотню в состоянии трансформации оно, собственно, ни к чему. Но нас, стихийных, иногда пробирает внезапно, и тогда конфуз неизбежен.
Потому я привыкла носить мантию. Максимально широкий покрой, рукава и подол – подлиннее; цвет не маркий, ворот не затягивать… Тогда, даже если вас обстоятельства застигнут в неподходящий момент (например, когда вы прихорашиваетесь перед зеркалом, а рядом возникает кто-то незнакомый и неожиданный), у вас есть шанс соблюсти толику приличий.
Но как эта мерзость, в смысле, широкая и долгополая мантия, мешает быстро бегать на четырех лапах!
Мальчик тоже оказался неудобным грузом. Мы с ним упали, проехались по полированному паркету (галлантский стиль «Бон-бон», палисандр и кедр), врезались в очередную вазу (изделие клана Моргенштерн, яшма, бронза, стиль «Яблони в цвету»); уронили чучело тролля, и оно весело покатилось, рассыпаясь трухой. Не буду жаловаться: нам очень повезло. Когда мальчик споткнулся, упал на угол моей мантии, и вместе мы проехались до зала, посвященному воинским искусствам, оружие все-таки падало не на нас, а рядом.
Я кувыркаюсь через голову, возвращая себе человеческий облик; выдергиваю вонзившиеся в рукава и хвост моей мантии секиры (секиру малую хинскую «восток-запад», секиру полусреднюю гномью, секиру размера «Тролль»; ритуальную секирку забытого эгинского культа и пр.), и спрашиваю, жив ли мальчик.
Мальчик – какая прелесть! – не запыхавшись, не сбившись с дыхания и не проявляя ни малейших признаков испуга, патологически вежливо спрашивает меня, что случилось.
Я жутким усилием воли глотаю рвущиеся пять вариантов ответов на этот вопрос. Отряхиваю порванные рукава, и сообщаю, что нас посетили грабители.
- Давайте их поймаем! – выдвигает предложение чадо.
- Хорошо, - соглашаюсь я. – вот только переоденусь.
- Зачем? – спрашивает Шеллар.
Я с трудом подбираю слова, которые не стыдно произнести в обществе женщин и детей.
- Это полузабытая эльфийская методика ловли воров.
- И в чем она состоит?
Я бегу в подсобку. Натягиваю на себя запасную мантию директора музея, и попутно рассказываю не в меру любознательному принцу, что ловить воров (по эльфийской методике) надо чем-то острым и бирюзовым, сохраняя безупречный макияж и царственную осанку. Мальчик выслушивает всё очень внимательно и даже, кажется, что-то конспектирует на крахмальных манжетах.
Я слышу, как громилы и полугном шастают по музейным залам, высматривая нас. Воображение дорисовывает картину: вот они входят в очередной зал, снимают с подставок всё золотое, выковыривают драгоценности, переставляют таблички с подписями… А дракона-то я заперла, дура безмозглая! А призраков-то они не увидят!
Меня посещает идея.
Мальчик смотрит на меня снизу вверх, серьезно хлопая ресницами и ожидая более подробного рассказа о чудесных эльфах-дозорных.
Я мчусь в зал достижений алхимии, отпираю шкаф и достаю один скромный кувшинчик.
Распечатываю, набираю полную горсть мази и собираюсь размазать ее по лицу моего замечательного экскурсанта.
Мальчик отшатывается и спрашивает, что это такое. Выражение его лица при этом не меняется, но на всякий случай я решаю, что он испугался.
Спешу успокоить.
- Это растительный… м-м… крем. Для кожи. Не бойся, он абсолютно безопасен. Не ядовит. И даже запаха лишён. Вот, смотри, - я намазываю собственное лицо – круговыми движениями обвожу глазницы, мазок по лбу, два – по скулам. Мальчик, может быть, и хотел что-то возразить, но я решительно вымазываю и его мордаху. Для верности наношу крем на рукава – и свои, и чужие.
- А теперь мы пойдем ловить воров.
- А как же бирюзовое и острое?
- Я знаю, где оно хранится. В самом-самом темном зале, в самом-самом крепком сейфе…
Мы с Шелларом осторожно пробираемся в нужное место.
- Что это? – шёпотом спрашивает любопытное дитя. О боги! Есть ли способ приостановить этот поток вопросов?
- Зал природных минералов. Агаты, алмазы, аметисты и дальше по алфавиту… Тс-с. Молчи. То есть, молчите, принц. Стойте здесь. Я сейчас погашу осветительный шар, и будем действовать осторожненько.
- А … - пытается сказать еще что-то королевский племянник, но я уже убежала.
Короткая беседа со знакомым призраком изобретателя громоотвода – мы с ним старые приятели, столько раз в пылу научного диспута громили музейные окна, - и грабители начинают продвигаться в заданном направлении. Призраки, отвлекшись от сведения счётов, услужливо подсовывают им вещицы поценнее да помассивнее, полугном согнулся под тяжестью мешка, люди, которым выпитое придало смелости, добавляют и добавляют – то резной кубок, то сверкающую диадему… Трое воров не спеша следуют в приготовленную для них ловушку, а этому паршивцу гоблину понадобилось ожить именно в этот момент!
Я взвываю от разочарования, наблюдая, как фиолетовый музейный кошмар со всего маху врезается в полугнома, и с тщанием подобранный компромат рассыпается по полу.
Полугном бросается собирать сокровища. Гоблин не вписывается в очередной поворот, вышибает двери – и орёт, наступив в уменьшенную копию гигантского восьминога, совершающего ночной обход музейных помещений.
Вот так и страдаем мы, музейные работники, под ногами равнодушных посетителей…
Грабители спешат отойти подальше от гоблина и восьминога, и только они приближаются к очередным дверям, как те распахиваются, и на пороге появляется Шеллар.
Судьба у него, что ли, такая – появляться там, где не просят?
Впрочем, сейчас это не важно.
Важно то, что луна именно в эту минуту решает скрыться за тучкой, и в музее становится темно. А растительный «крем» светится жгуче-зеленым холодным некромантским пламенем, являя зрителям неправильной формы череп и очертания плечевых костей.
Полугном даёт с низкого старта, не тратя времени на ругань и попытки унести награбленное. Люди, может и рады последовать его примеру, но на их пути встаю я.
Очертания моего черепа не такие замечательно-неправильные, как у Шеллара, но зато они медленно трансформируются. И усы зеленеют распустившейся хризантемой…
Следующие полчаса проходят в атмосфере тихого музейного счастья. Я счастлива, во-первых, от того, что поймала грабителей (на которых с чистой совестью можно повесить и разгром зала хинского фарфора, и очередной лопнувший апельсин, и разбитое чучело тролля, ну, и еще пару-тройку мелких провинностей). Во-вторых, я счастлива, потому что любопытному принцу ловить, связывать и допрашивать воров понравилось все-таки больше, чем гулять по музею. Я тонко намекаю, что в Департаменте Правопорядка госпожа Джессика сделала неплохую подборку экспонатов, посвященных взломам, поджогам и разрушению жилищ, и глазёнки любопытного принца освещаются предвкушением очередной экскурсии. Сходи, милый, сходи, мой хороший…
В-третьих, ночь заканчивается. Можно и отдохнуть. Обидно, конечно, что не удалось заработать пять золотых, но – увы, нет в жизни совершенства.
Шеллар смотрит на меня своими бесцветными глазками, и второй раз повторяет вопрос, который я, замечтавшись, не расслышала:
- Бог-Покровитель Алхимиков? Ну, как он выглядит… обыкновенно выглядит. Пройти через восточный коридор, два раза налево, через зал доисторической письменности, и там, за углом – зал Покровителей.
- Я уже там побывал. Постамент Алхимика пустой. Там табличка – экспонат на реставрации. А мне интересно.
- Мальчик, - устало отмахиваюсь я. – Ты все равно не поверишь. Приходи завтра, утром.
- Сегодня? Полночь уже миновала.
- Можешь прийти сегодня. Главное – утром, при свете дня. Не в мою рабочую смену.
- А как же бирюза?
Несколько секунд я пытаюсь вспомнить, при чем тут бирюза. Мальчик вежливо напоминает мне, что я обещала познакомить его с эльфийскими методами борьбы с преступностью. Приходится врать, что госпожа Джессика (оказывается, двоюродная бабушка ненасытного глотателя информации), уж точно знает лучше меня. И получше запахиваю ворот мантии – мой амулет, позволяющий сохранять человеческое сознание после оборотнической транформации, при желании можно принять за кусочек бирюзы. А делиться с этим любопытным монстром я не собираюсь.
Радушно приглашаю заходить в любое время дня и ночи, и прощаюсь с этим милым ребенком. До следующей, чует мое сердце, встречи.
Тщательно запираю входную дверь. Конечно, окно на первом этаже разбито, но будем надеяться, кто у принца не хватит роста, ловкости и воспитания лезть, куда не просят.
Зеваю. Ну и ночка выдалась. Сейчас бы прилечь, поспать… Поднимаю свое любимое зеркало. С серебром у меня, сами понимаете, не ладится, а вот это бронзовое чудо династии Пинг я очень даже люблю. И мне нравится мое отражение. Вот только цвет волос желательно сменить…
Меня осеняет дельная мысль, и я спешу проверить ее осуществимость. Подхожу к жестянке, в которой хранится плата за вход в музей; подцепляю коготком крышечку… Ура! Ночь еще не закончилась!
Свежо ортанское утро.
Редко когда светлое время суток начиналось для ортанского придворного мага такой близостью к сердечному приступу. Собственно, приступ, как таковой, имел место быть – у стражника, который увидел в предрассветной мгле неспешно приближающийся к королевскому дворцу полыхающий зеленым некромантским пламенем череп сильно растянутого на дыбе гнома. Второй стражник, на которого свалилась алебарда напарника, отделался сильным испугом и отрубленным мизинцем на левой ноге.
Мэтр Истран и госпожа Джессика смотрели на принца Шеллара и думали, ЧТО ДЕЛАТЬ????????!!!!!!!!!!
Джессика – пожилая леди с лицом наподобие сушеного гриба, на этот раз успела первой.
- Ядвига? Какая такая Ядвига? – сухонький палец заскользил по списку сотрудников недограбленного музея.
У Истрана едва не сорвало скальп. Он мигом телепортировал Джессику, тщательно умытого Шеллара и себя в музей.
Все трое прохрустели осколками фарфора и остановились напротив бронзового полированного диска.
Господа, утро на дворе. Таинственная ночь в музее закончилась.
Я хихикаю.
Мэтр Истран щелчком возвращает зеркало на стену, вторым закрывает окна шторами, и в зал Забытых Искусств возвращается темнота.
Я спешно делаю серьезное и солидное выражение лица.
У престарелой Джессики глаза постепенно расширяются, когда она начинает видеть меня.
Конечно, в зеркале – бронзовом, а не серебряном, - меня всегда видно. Симпатичная рысь с поджарой фигурой, кисточками на ушах, бирюзовой капелькой старинного амулета, коготки подточены, шерстка блестит…
- Мда, - протягивает Истран.
Мальчик подходит ближе, протягивает руку и осторожно проверяет, насколько реальна видимая в сумраке звериная фигура. Мне немного щекотно, но, в конце концов, я уже не первый год успешно притворяюсь музейным чучелком.
- «Яд Вига» – изобретена мэтром Вигом, бакалавром Пяти Стихий, магистром школы Змеиного Глаза для охраны личной башни, - читает вслух Шеллар мою табличку. Прочитал бы вчера – было бы еще любопытнее, но ладно уж. Повеселилась ночь – и то приятно будет вспомнить. – Обладает личностью, хитра, коварна, терпелива, настойчива, подвержена вспышкам сентиментальности. Укус ядовит, и, по всей вероятности, смертелен.
- Она тебя не кусала? – заботливо спрашивает Джессика. Я облизываю изнутри свои роскошные рысьи клыки.
- Нет, - отвечает Шеллар. Дочитывает табличку: - При дневном свете невидима; в полнолуние оборачивается женщиной с неопределимым чувством юмора. Поймала 1723 вора…
- 1721, - поправляет Истран. Типа, смотрите, какой я умный и знающий, наизусть помню любую табличку в вашем хвалёном музее…
- 1723, - поправляет Шеллар, указуя перстом в руны таблички.
Истран хмурится, смотрит на табличку. Джессика смеётся – приятно, приятно видеть человека с таким прекрасным чувство юмора (позвольте, как это – человека? С такой физиономией людей не водится.).
- Вот хорошо! Оказывается, нам можно сэкономить на должности музейного сторожа! Он всё равно ничего не делает, только спит по ночам, а эта гкрасавица и за себя постоять сможет, и украсть ничего не даст, и жалованьем обойдется минимальным…
Пальцы старушки стучат – хочется верить, что не со зла, а так, автоматически, - по моему широкому умному лбу. Звук получается глухой. Джессика толкает меня – я аккуратно, сохраняя положение, приданное мне таксидермистом, заваливаюсь на бок.
- Мда… - протягивает Истран.
Джессика молчит. Любопытный Шеллар мигом спрашивает почтенного мэтра, что всё это значит.
Собственно, вопросов он задает не один, а одиннадцать тысяч сто одиннадцать в полторы минуты. Так его! Так его! Пусть почтенный мэтр поотвечает на его вопросы! Я целую ночь это делала – чуть не облысела; теперь ты, старый хрыч, поработай!
Как только количество вопросов приближается к миллиону, придворный маг впадает в педагогическое бешенство (недуг, весьма распространенный среди магов-воспитателей). Мэтр протягивает руку над головой мальчика и что-то спешно колдует. Лицо Шеллара – и без того лишенное мимики – разглаживается совершенно, вопросы прекращаются.
- Джессика, будь добра, - обращается Истран к пожилой леди. – Уведи мальчика. Я сейчас вас догоню.
Старушка и милый мальчик уходят.
Мэтр шипит на меня:
- Опять взялась за свои фокусы! Что ты наделала?! Мне пришлось заколдовать Шеллара, память ему менять!
Я поднимаюсь с пола, отряхиваюсь и грациозным прыжком возвращаюсь на прежнее место. Будь в состоянии трансформации, я бы ответила. Ох, я бы ответила…
Мэтр обещает меня заколдовать, если я еще раз посмею так развлекаться. Пережидаю бурю. Не в первый, собственно, раз.
Наконец, мэтр уходит, кипя негодованием.
Я пожимаю рысьими плечами, принимаю более удобное положение, и, пока смотритель музея не пришел раскрыть шторы, любуюсь своим отражением в зеркале.
Мой изумрудный мех – от кончика носа до кончика хвоста – полыхает в темноте холодным пламенем…
М-дя, каждый порядочный музей хранит свои тайны....Здорово _________________ Быть, как стебель, и быть, как сталь,
В жизни, где мы так мало можем…
— Шоколадом лечить печаль
И смеяться в лицо прохожим!
А представьте, что было бы на 5-й год правления, если б Шеллар вдруг всерьез заинтересовался бы археологией.
Вся страна разрыта, гномы делают подкопы на глубине метро. Верный Флавиус опознает останки и мэтресса Стелла организует музей особо ценных черепушек и косточек...
Блин, какой-то некромантский юмор пошёл.
Ладно. еще не все потеряно. Вот будет у Шеллара и Киры наследник, может, он (а) заинтересуется историческо-палеонтологическоархренологическими изысканиями....
Фанфик мне ужастно понравился!Некоторые фразы можно смело заносить в цитаты:
"Нечто было бледненьким подобием сильно растянутого на дыбе скелета гнома." (так Шеллара ещё никто не называл!5 баллов!)
"Так, зал эгинской флоры нам не интересен, он вообще только кентавров привлекает…"
" жаба-мачо" - (вообще порадовала )
"- Просто он настолько тупой, что не понимает, что двигаться и издавать звуки не может! Чего вы, в конце концов, хотите от гоблина!"
"Мальчик выслушивает всё очень внимательно и даже, кажется, что-то конспектирует на крахмальных манжетах. "
"Выражение его лица при этом не меняется, но на всякий случай я решаю, что он испугался. "
Может стоит отдельную темку создать: "цитаты по мотивам"? из фанфиков.
Только мэтра Истрана-то за что? какой же он старый, да ещё и хрыщ? _________________ "Имеющий желание - ищет возможность,
не имеющий желание - ищет причину"
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
)
